"Дебаты о том, стабилизировал ли Совместный комплексный план действий с Ираном, касающийся его ядерной программы, ближневосточную стратегическую программу, едва начались, когда геополитическая структура региона рухнула. Односторонние военные действия России в Сирии являются очередным симптомом ослабления роли Америки в стабилизации порядка на Ближнем Востоке, который установился после арабо-израильской войны 1973 года", - пишет Генри Киссинджер, бывший советник по национальной безопасности и госсекретарь США при президентах Никсоне и Форде, в статье для The Wall Street Journal.

После этого конфликта Египет отказался от связей в сфере обороны с Советским Союзом и присоединился к процессу переговоров под эгидой США. Их результатом стали мирные договоры между Израилем и Египтом и Израилем и Иорданией, соглашение по отводу вооруженных сил под наблюдением ООН между Израилем и Сирией, которое соблюдалось более сорока лет, напоминает политик. "Позже война Саддама Хусейна с целью присоединить Кувейт к Ираку была прекращена международной коалицией под руководством США. Американские силы вели войну с терроризмом в Ираке и Афганистане. Египет, Иордания, Саудовская Аравия и другие государства Персидского залива были нашими союзниками во всех этих инициативах. Российское военное присутствие исчезло из региона", - говорится в статье.

"Этот геополитический порядок сейчас разрушен. Четыре государства в регионе утратили свой суверенитет. Ливия, Йемен, Сирия и Ирак стали мишенями негосударственных движений, стремящихся навязать им свою власть", - пишет Киссинджер.

Политик отмечает чрезвычайно опасное обострение суннитско-шиитского противостояния на Ближнем Востоке, подстегиваемого "Исламским государством" и укреплением позиций Ирана.

То, что начиналось как суннитское восстание против диктатора-алавита Башара Асада, раздробило государство на составляющие его религиозные и этнические группы, причем негосударственные военизированные организации поддерживают каждую из враждующих сторон, и внешние силы преследуют собственные стратегические цели, рассуждает автор. "Иран поддерживает режим Асада как опору своего исторического господства, простиравшегося от Тегерана до Средиземного моря. Страны Персидского залива настойчиво добиваются свержения Асада, чтобы сорвать замыслы шиитского Ирана, которых они боятся больше, чем "Исламского государства", - полагает политик. По его мнению, "эти противоречия усилились из-за ядерного соглашения, которое на суннитском Ближнем Востоке, в основном, рассматривается как негласное американское допущение иранской гегемонии".

Эти противоречивые тенденции, усиленные уходом Америки из региона, позволили России начать военные действия в сердце Ближнего Востока, беспрецедентные в российской истории, считает Киссинджер. "Россию, главным образом, беспокоит то, что крах режима Асада может повторить хаос в Ливии, привести к власти в Дамаске ИГИЛ и превратить всю Сирию в полигон для организации террористических операций, имеющих своей целью мусульманские регионы у южных границ России на Кавказе и в других местах", - говорится в статье.

"Это классический маневр по расстановке сил с целью не допустить террористическую угрозу, исходящую от мусульман-суннитов, в южный приграничный регион России", - пишет Киссинджер. "Какой бы ни была их мотивация, российские силы в регионе - и их участие в военных операциях - бросают вызов, с которым американская ближневосточная политика не имела дела, по меньшей мере, сорок лет", - отмечает он.

"Наши публичные дебаты уделяют слишком много внимания тактическим приемам", - полагает автор. Нам необходима стратегическая концепция и установление приоритетов по следующим вопросам, пишет он.

"Пока ИГИЛ существует и продолжает контролировать географически определяемую территорию, оно будет поддерживать напряженность на Ближнем Востоке", - считает политик. По его мнению, уничтожение ИГИЛ - более безотлагательное дело, чем свержение Башара Асада.

США уже допустили военное участие России в этих событиях, с сожалением отмечает Киссинджер. "При выборе из нескольких стратегий более предпочтительной является та, при которой удерживаемую ИГИЛ территорию отвоевали бы либо умеренные суннитские войска, либо внешние силы, нежели иранские джихадистские или имперские (речь идет о "персидском империализме". - Прим. ред.) военные соединения. Для России сведение ее военного участия до кампании по борьбе с ИГИЛ может помочь избежать возвращения к условиям холодной войны в отношениях с США", - говорится в статье.

"По мере того как власть террористов в регионе будет уничтожаться и он будет переходить под политический контроль умеренных, параллельно с этим следует определить будущее сирийского государства. Тогда может быть создана федеральная структура с алавитскими и суннитскими частями страны. Если алавитские регионы станут частью сирийской федеральной системы, то будет существовать контекст для роли Асада, что снизит риск геноцида или хаоса, ведущих к триумфу террористов", - рассуждает Киссинджер.

"Роль США на Ближнем Востоке в такой ситуации будет заключаться в том, чтобы обеспечить военные гарантии в традиционных суннитских государствах, обещанные администрацией в ходе дебатов по иранскому ядерному соглашению и требуемые его критиками", - полагает автор.

"США должны решить для себя, какую роль они будут играть в XXI веке; Ближний Восток станет нашим самым непосредственным - и, возможно, самым жестким - испытанием. Под вопросом находится не только сила американского оружия, но, скорее, готовность Америки понимать новый мир и руководить им", - заключает Киссинджер.