28 марта израильтяне будут выбирать нового премьер-министра, который придет на смену больному Ариэлю Шарону. Но я готова поставить последний шекель на то, что фраза "стена апартеида Ариэля Шарона" будет звучать по-прежнему. Эту фразу произносят, или скорее изрыгают, почти во всех университетских кампусах Северной Америки и Европы, где я бываю.

Именно поэтому новое поколение мусульман будет помнить Шарона еще долго после его ухода из власти: он в одностороннем порядке начал возводить барьер - частично забор, частично стену - который разбивает арабские поселки надвое, осложняет передвижение простых палестинцев, вредит местной экономике и, в конечном итоге, разделяет людей.

Критики кое в чем правы - но только кое в чем.

Они правы в том, что палестинцы практически стенают около этой "стены". Когда в прошлом году я поехала посмотреть на высящиеся цементные плиты в городе Абу-Дис на Западном берегу, ко мне подошел араб, чтобы излить свою печать. "Ничего хорошего в этом нет, - сказал он. - Стало трудно".

"А как вы думаете, почему они строят стену?" - спросила я.

Мужчина покачал головой и повторил: "Стало трудно". Помолчав немного, он добавил: "Мы не два народа. Мы один народ".

"Как объяснить это террористам-самоубийцам?" - подумала я вслух.

Мужчина улыбнулся. "Не понимать, - ответил он. - Английский не знать. Спасибо. До свидания".

Что такого я сказала? Может быть, я невежливо упомянула о палестинских мучениках? Но как я могла не упомянуть о них?

В конце концов, этот барьер, несмотря на то что строительство начал Шарон, породили "шахиды", террористы-самоубийцы, которых палестинские лидеры прославляют как мучеников. Ракеты "Кассам" могут убить двух-трех человек за раз. Террористы-самоубийцы могут убить намного больше. С тех пор как начал расти барьер, количество терактов-самоубийств резко сократилось, что означает, что вместе с еврейскими жизнями были спасены жизни невинных арабов. Оправдывает ли усилие по спасению гражданских жизней трудности, которые создает это сооружение? Гуманист внутри меня свирепеет, но в итоге объявляет: "Да".

И это не значит отрицать или приуменьшать арабскую боль. Мне пришлось изогнуться как гимнастке, когда я помогала палестинской женщине протащить мешки с бакалеей через зазор в стене (такие лазы, находящиеся под контролем израильских солдат, все же существуют). Я задумалась о том, во сколько раз сложнее может быть преодоление этих препятствий для людей вдвое старше меня, которые вынуждены ехать на один из более просторных официальных КПП неподалеку.

Я ценю то, что намерение Израиля - не удержать палестинцев "в" пределах барьера, а удержать террористов-самоубийц "за" ним. Однако, как считают многие палестинцы, Шарон никогда объективно не признавал, какое унижение испытывает, к примеру, 60-летняя арабская женщина: ее семья поколениями занималась земледелием на Святой Земле, а сейчас она вынуждена показывать удостоверение личности 18-летнему иммигранту из Эфиопии в форме израильской армии, который живет в стране каких-то восемь месяцев. В таком контексте заборы и стены представляются ничем не оправданной жестокостью.

Несмотря на все запоры, Израиль открыт для исков со стороны организаций гражданского общества, которые презирают каждую милю барьера. Шарон согласился переделать маршрут отдельных секций барьера, когда Верховный суд вынес решение в пользу истцов. Где еще на Ближнем Востоке арабы и евреи могут работать вместе так открыто с целью оспорить и изменить государственную политику?

Я как раз размышляла над этим вопросом, когда увидела израильский джип, патрулирующий возле дыры в барьере в Абу-Дисе. Джип был набит солдатами, и они, в свою очередь, смотрели, как я снимаю на видеокамеру антиизраильское граффити, выведенное западными активистами. Я навела объектив на солдат - никто не приказал мне выключить камеру или показать запись.

Как и все мусульмане, я жду того дня, когда в Абу-Дисе не будет ни этого джипа, ни стены. Так скажем ли мы самозваным мученикам ислама, что мы - не только арабы, а арабы и евреи - это "один народ"? Что сначала был не барьер, сначала был террорист. И что барьер можно демонтировать, а жертв террориста уже не вернуть.

Молодые мусульмане не смогут уйти от этих вопросов, как ушел мой собеседник в Абу-Дисе. Если мы пойдем по его стопам, получится, что мы вступаем в заговор против самих себя. После выборов у нас больше не будет Шарона, чтобы поносить его.

Иршад Манджи, сотрудница Йельского университета, автор книги "Беда в исламе сегодня: призыв мусульманки к реформе в религии".