Чернобыль 20 лет спустя: поездка в Припять, город-призрак

Холодный ветер дует сквозь зияющие дыры окон. "Партия Ленина - сила народная", - можно прочесть написанный выцветшими от времени буквами на фасаде давно заброшенного блочного дома лозунг времен Советского Союза. Дверь телефонной будки перед продуктовым магазином на площади Ленина в Припяти распахнута. До сих пор она безмолвно свидетельствует о бегстве людей из этого города. Когда-то город насчитывал 48 тыс. жителей. Сейчас там остались только призраки.

"Хорошо нам здесь жилось". Николай Солевонелко вспоминает о времени, когда он жил в этом городе, работая механиком на Чернобыльской АЭС. Город был построен в 1970 году специально для сотрудников атомной электростанции. После взрыва реактора он, как ликвидатор аварии, смог попасть в запретную зону и в последний раз войти в свою квартиру по улице Кушатова, дом 20, рассказывает 61-летний пенсионер. Он является пациентом киевского Института радиационной медицины: "Все было на своих местах. Но я ничего не взял. Моя жизнь с тех пор полностью изменилась".

Катастрофа в Чернобыле, случившаяся 20 лет назад, сломала жизнь людей не только в Припяти: кошмарная ночь с 25 на 26 апреля 1989 года изменила до неузнаваемости жизнь сотен тысяч советских граждан. После неудачного эксперимента в 1:23 ночи взрывом был разрушен четвертый реактор АЭС. В результате 350 000 человек должны были покинуть зараженный район, а многие тысячи квадратных километров попавших под воздействие радиации лесов и полей были объявлены запретной зоной. В несколько миллиардов оценивают сегодня Белоруссия, Украина и Россия ущерб от катастрофы. Чернобыльская трагедия разбудила в умах людей недоверие к ядерной промышленности: за почти два десятилетия на территории Западной Европы не был введен в эксплуатацию ни один новый реактор.

У жертв, жителей зараженного региона и спасателей остались незалеченными раны от самого большого несчастья за всю историю мирного использования атома. Они живут с ними. Боли в сердце, боль в грудной клетке, рак желудка - отправленный раньше времени на пенсию пациент Института радиационной медицины с вымученной улыбкой перечисляет скороговоркой свою нескончаемую историю болезни. После работы ликвидатором аварии он до 1989 года был механиком по техническому обслуживанию турбин в запретной зоне, рассказывает Николай Солевонелко: "Иногда я находился под воздействием радиации только 20 минут, а иногда и два часа. Я знал, что это опасно, но должен был выполнять приказ. Такое уж тогда было время".

Адам Салко, которому сейчас 59 лет, был начальником колонны автобусов, вывозивших жителей Припяти. "Как будто все было только вчера", - события 20-летней давности встают у него перед глазами, говорит пациент радиологической клиники в белорусском Гомеле: "В Чернобыль мы ехали как на войну!" Вот уже пять лет он страдает сердечной аритмией. Виноват ли в этом Чернобыль? Он растерянно пожимает плечами: "Я не знаю".

Некоторые мужчины, которых можно увидеть на фотографиях в киевском музее Чернобыля, смеются, другие, осознавая опасность, остаются серьезными. На следующем снимке солдаты в резиновых спецкостюмах лопатами скидывают обломки крыши разрушенного реактора в кратер. За две минуты такой работы им засчитывали тогда два года службы. А сегодня они толпятся в приемных онкологических центров. 500 мест киевской радиологической клиники "постоянно занято", сообщает врач Раиса Александровна: "И со временем больных становится не меньше, а больше". Спонсорские деньги заканчиваются, и клинике приходится сталкиваться с растущим числом финансовых трудностей. Для политиков Чернобыль давно стал надоевшей проблемой, считает врач: "Они не хотят больше вникать в подобные проблемы, они просто закрывают глаза на последствия катастрофы".

И спустя 20 лет после трагедии трудно до конца оценить ее последствия для здоровья людей. Белорусские и украинские ученые регистрируют в зараженных районах растущее число заболеваний раком щитовидной и молочной железы. Зарегистрирован также высокий процент ликвидаторов последствий аварии, жалующихся на болезни сердца и суставов: врачи полагают, что в этой группе со временем возрастет число заболевших раком легких и желудка.

О числе смертельных случаев до сих пор существуют противоречивые данные. О 4000 летальных исходов, в том числе и ожидаемых, говорится в докладе ООН, написанном под диктовку МАГАТЭ: 50 человек, согласно докладу, умерли от последствий радиационного облучения, однако большинство болезней имеет психосоматическую природу. Гуманитарные организации и независимые эксперты упрекают специалистов, подготовивших этот доклад, в том, что они намеренно преуменьшают последствия катастрофы, чтобы свести на нет в глазах общественности риск от использования ядерной энергии. Число летальных исходов в одной только Белоруссии перевалило за 4000, утверждает Алексей Океанов, профессор Университета им. Захарова в Минске. Если эта тенденция сохранится, то нужно рассчитывать, по меньшей мере, на 100 000 смертей, ставших результатом радиационного заражения. Неправдоподобными цифрами некоторые институты просто выбивают деньги на свои исследования, холодно парирует ядерное лобби.

Ярко-красным помечены на карте в ратуше небольшого белорусского городка Брагин регионы в Гомельской области, на которые пришлось самое сильное облучение. К несчастью, ветер повернул на север: 70% радиации пришлось на Белоруссию. Одна треть Гомельской области объявлена запретной зоной, которую по-другому называют "национальным парком", говорит мэр Александр Ядченко. После катастрофы десять крупных кооперативов вместе со всеми промышленными предприятиями должны были остановить свою работу. Население региона сократилось с 36 000 до 16 000 человек. Он считает, что были приложены огромные усилия по рекультивации сельского хозяйства. По крайней мере, на государственных предприятиях производится "только чистая продукция", уверяет государственный чиновник: "Однако область сильно изменилась".

На крышах развалившихся деревенских изб выросли березы. Пара ворон с карканьем кружит над заброшенной кучей силоса в бывшем колхозе им. Сталина. Вот уже 20 лет ходит за металлоломом по ухабистой деревенской дороге в запретную зону, расположенную в двух километрах, сорокалетний мужчина с взъерошенной копной волос и покрытыми рубцами щеками. Он не делает секрета из своей "мародерской" деятельности. Найденное он сбывает торговцам цветными металлами. "А чем еще тут заниматься? - спрашивает он и пожимает плечами под засаленной курткой. - Должен же человек как-то зарабатывать себе на жизнь". С созданием зоны особой торговли и налоговой стимуляции белорусское правительство надеется привлечь новые компании в те регионы, которые Чернобыль затронул самым непосредственным образом. Однако кроме лесопильного завода с 1986 года не удалось привлечь в этот регион ни одного предприятия. Кроме больниц и администрации, "национальный парк" остается единственным работодателем в обезлюдевшем районе. Там работают 700 пожарных, лесничих и охранников.

Регион вокруг запретной зоны стал "местом проведения международного эксперимента; здесь не так-то просто жить", утверждает Владимир Агеец, директор Института радиологии в Гомеле. Кто хочет защититься, должен в точности выполнять предписания властей. Грибы и дичь до сих пор заражены. В колхозах выращивается "чистая" продукция благодаря применению специальных методик и механизмов.

Совсем иначе все выглядит у деревенских жителей, окруженных лесом и болотом: "Нормальное сельское хозяйство там уже невозможно".