The Times рассказывает, о том, как в США менялся подход к сбору информации о коррупции среди российских должностных лиц и компаний. В частности, сообщается, что "Владимир Путин очень сильно интересовал американскую разведку еще в 1990-х, когда он был заместителем мэра Санкт-Петербурга... И тем не менее, о размерах личного состояния Путина и о том, не скрывают ли его, известно на удивление мало".

По словам корреспондента Дэвида Тейлора, на то есть несколько причин. Во-первых, "в последние 20 лет у Соединенных Штатов были более насущные приоритеты". Кроме того, "в период, когда Белый дом пытался найти общий язык с хозяином Кремля, заявления о российской коррупции там считали неудобными". Иными словам, все это время "американские правительственные чиновники низшего звена собирали материал о состоянии Путина и его политических назначенцах, а их начальство эту информацию попросту игнорировало", говорится в статье.

"Сокращение бюджетов, ослабление интереса к России и политический расчет, что такая информация неудобна, особенно на ранних стадиях "перезагрузки" отношений с Россией, из-за всего было непросто, - сказал изданию источник в Конгрессе. - Я знаю об одном случае, когда ЦРУ направило в Белый дом доклад о коррупции, а служащий [Белого дома] сделал на нем нецензурную надпись и отослал назад".

После терактов 11 сентября 2001 года в составе Казначейства США было создано новое подразделение со штатом в 150 человек - Отдел разведки и анализа. Здесь "к данным, собранным американскими разведслужбами, применялся метод такой дисциплины, как судебная бухгалтерия", продолжает автор. "США начали разрабатывать концепцию санкций [как инструмента для случаев], когда дипломатия оказывается неэффективна, а военные методы не рассматриваются". Поначалу специалисты новой структуры занимались "Аль-Каидой" и позже Ираном, а Россия в список их приоритетов не входила.

В период российско-грузинской войны 2008 года высказывались предложения ввести против России санкции, однако "хода этим инициативам не дали в связи с опасениями насчет того, как они скажутся на мировой экономике. Когда российские войска в прошлом году вторглись в Крым, ситуация изменилась", говорится в статье.

The Times цитирует бывшего американского чиновника (его имя не названо): "Перчатки сброшены... Сейчас... мы находимся в состоянии неизбежной и деструктивной эскалации". По словам другого источника газеты, отошедшего от дел сотрудника Казначейства США, "когда речь идет о человеке вроде Путина, тут дело не в том, сколько у него денег и где у него счета. Конструктивный подход будет скорее таким: в какой мы находимся ситуации с точки зрения политики? Насколько сильно мы хотим надавить? Какое давление нужно оказать, чтобы склонить его отказаться от определенных действий и в то же время свести к минимуму негативные экономические последствия для других стран мира?"

На вопрос, какими мотивами, по его мнению, руководствуется Путин, собеседник ответил: "Лучший ответ на этот вопрос, с которым я сталкивался, состоит в том, что здесь мы имеем дело почти что с комплексом Наполеона. Он хочет войти в историю как величайший русский всех времен. Это не то чтобы какой-то план, какая-то кропотливая работа - это инстинкт, побуждение, порыв. Ему нравится мысль, что он сильный и командует парадом. Стремится ли он к богатству? Конечно, стремится, ему нужно богатство, чтобы быть самым великим из русских".