Роберт Амстердам был адвокатом Михаила Ходорковского на завершившемся процессе. Выгодный заказ, который вылился в нечто большее

Летом 2003 года, когда глава ЮКОСа Михаил Ходорковский пригласил его, всемирно известного специалиста по хозяйственному праву, представлять в суде интересы своего компаньона Платона Лебедева, который оказался арестованным, как тогда казалось, ненадолго, дело представлялось ему не слишком сложным. Канадский адвокат Роберт Амстердам успел повидать в своей жизни многое. В Гватемале, стоило ему сойти с трапа самолета, его взяли под охрану вооруженные люди, нанятые его подзащитным, в Мексике - чуть было не расстреляли.

"Экономические преступления государства - это моя специальность", - говорит он хладнокровно, словно немецкий министр иностранных дел Германии в лучшие свои дни. Они похожи даже внешне. Полы его пиджака доходят почти до колен, это немного скрывает бедра. "Я думал, у меня все получится". Однако Роберт Амстердам ошибался: юридическими методами в этом деле далеко не продвинешься. Но существуют другие пути.

8 часов вечера. В берлинском ресторане Paris Bar на улице Канта посетителей пока не много. Амстердам заказывает себе запеченный луковый суп, Ульрих Шрайбер, директор Международного литературного фестиваля, - баранью котлету. Эти двое познакомились в Мещанском суде, где две недели назад Ходорковский и Лебедев были осуждены на девять лет колонии. Там Шрайбер и пригласил Амстердама выступить этой осенью на фестивале. Амстердам сразу согласился. Идея ему понравилась.

"Нам, когда мы говорим о России, следует обращать больше внимания на слова". Демократия там - это лишь красивое слово, за которым скрывается автократия, а суд - по крайней мере процесс, в котором он участвовал, - настоящий фарс, который был призван узаконить разрушение самого успешного российского энергетического предприятия. Роль Амстердама на суде ограничивалась ролью статиста. "Я просто сидел и слушал, как судья мучается с текстом, который она, очевидно, сама впервые видела".

Это не могло его не разочаровать, тем более что 49-летний канадец - хороший оратор. Этим вечером он тоже говорит в основном так, будто выступает на процессе; фразы, которые для него особенно важны, он повторяет в различных вариациях, выражения вроде "крупнейшая государственная кража со времен Второй мировой войны" и "чеченизация России" он выделяет особо. При этом его левая рука лежит на спинке соседнего стула, а в правой он держит ложку, которой ест суп. Так сидят люди, которые знают себе цену. Когда официант хочет налить ему белого вина, он отрицательно качает головой: воды, пожалуйста. Рабочий день Амстердама еще не закончен. В берлинской гостинице его уже ждет коллега, который специально приехал из Москвы. Этой ночью им еще предстоит кое-что обсудить. "Речь идет о жизни и смерти".

Амстердам откладывает в сторону ложку, чтобы было понятно, что он говорит серьезно. В России колония, продолжает он, опираясь на свою теорию языка, это зачастую эвфемизм для такого понятия, как смертная казнь. И добавляет, что убежден: если его подзащитный однажды утром будет найден с вилкой в шее, никто в Кремле не проронит ни слезинки. С другой стороны, он почти уверен, что Ходорковского не отправят в Сибирь. "Чтобы его усмирить, он им нужен в Москве".

Уже ходят слухи, что вскоре Ходорковскому будет предъявлено обвинение в отмывании денег, и заранее известно, чем это закончится. Суд следует за прокуратурой вплоть до мельчайших деталей. Разве Амстердам не будет подавать апелляцию? Нет, он этого не сделает. Кроме дальнейших унижений из этого ничего не выйдет. Он хочет продолжать борьбу за освобождение своего подзащитного на политической арене. Поэтому его семья переселяется из Канады в Лондон, поэтому он ездит по европейским столицам. И с этой же целью он приехал в Берлин. "Вне Москвы нет ни одного человека, которому Путин доверял бы больше, чем Герхарду Шредеру", - говорит он.

А что делает Шредер? На пике кризиса ЮКОСа он призывает энергетическую промышленность Германии расширять инвестиции в Россию. Для Амстердама это доказательство двойной морали немецкой внешней политики, которая воздержалась от войны в Ираке не в последнюю очередь посредством юридических аргументов. "Я действительно очень хотел бы спросить вашего федерального канцлера, почему он подходит к России с другими мерками".

Он также охотно поговорил бы с руководством предприятий, которые последовали совету Шредера. Но он понимает, что сейчас для этого не лучшее время. Канцлер, вопрос о доверии, предстоящие выборы... К тому же с моральными доводами к экономике подходить нельзя. Кроме того, похоже, что стратегия Кремля сработала. По поводу процесса над Ходорковским уже сказано все, что только можно было сказать. Газеты - это макулатура, возмущение спадает. И разве большинство россиян не восприняли этот приговор с радостью?

Амстердам качает головой. Кремль говорит то же самое. Он сделал другие выводы. В Москве он больше не может ступить ни шагу, чтобы к нему не подходили люди. Люди, которые поняли, что этот процесс изменил Россию в направлении, имеющем все меньше общего с бумажными конституционными принципами, к которым взывает президент.

"Я верю в Россию", - патетично говорит Роберт Амстердам, что в данных обстоятельствах звучит несколько странно. Но ему больше ничего не остается. Кроме Ходорковского у него практически не осталось подзащитных. Поручение, за которое он взялся два года назад как за рутинную работу, сулящую неплохой заработок, стало его миссией. Когда он ее исполнит, он напишет об этом книгу. А если миссия окажется невыполнимой? Амстердам качает головой. Он адвокат, а адвокаты умеют убедить остальных в том, что у них все под контролем.