Еще шла холодная война, и все же многие туда стремились. Но тут вмешалась "горячая" война, и добрая часть "молодежи мира" осталась в стороне - или была вынуждена остаться в стороне. Шел 1980 год. Советским Союзом, как называлась первая коммунистическая страна, которой было доверено проведение Олимпиады, правил немощный старик по имени Леонид Брежнев. Москва, восьмимиллионный город и вывеска мировой державы, до зубов вооруженной ракетами, которой никак не удавалось обеспечить своих граждан даже вилками с непогнутыми зубьями, уже прихорашивалась перед приездом гостей со всех пяти континентов, из стран, где ходила твердо конвертируемая валюта. Однако на второй день Рождества 1979 года Советская армия вошла в Афганистан. Американский президент Джимми Картер потребовал в ответ наказания в виде бойкота Олимпиады.

Срочно нужно было искать выход. Той зимой обычно бедно оформленные московские витрины уже заполнились "Мишками" - олимпийскими талисманами. Все говорило за то, что он станет международным любимцем. Одновременно идеологические стражи нравственной чистоты склеротической системы предостерегали от "разрушительного идеологического влияния" и "ядовитой жевательной резинки". И вот - бойкот.

"Такого в наших правилах нет"

Картер поставил Кремлю ультиматум. Вывод войск из Кабула до 20 февраля - или... Совсем по-другому повел себя председатель Международного олимпийского комитета, снисходительный ирландский лорд Килланин. Как, впрочем, и испанский посол в Москве, Хуан Антонио Самаранч, прыжку которого на верхнюю ступеньку МОК тогда мешал только западный немец Вилли Дауме. В те дни в беседе с корреспондентом нашей газеты на вопрос, как согласуется с Олимпийской хартией проведение Игр в стране, только что развязавшей войну, испанский дипломат сказал: "Официально, насколько мне известно, никакой войны нет. Но, как говорится, официально. Кроме того, в хартии слово "война" не упоминается вообще. Этого в наших правилах нет".

В спорах о возможных вреде и пользе, победителях и проигравших, а также множестве разнообразных вариантов бойкота прошло несколько месяцев. Наконец наступило 18 июля. 73-летний Леонид Брежнев, больной, но успевший загореть под крымским солнцем, открывал на стадионе им. Ленина XXII Олимпийские игры. Он особенно громко хлопал, когда на стадион вступили атлеты из Афганистана. Однако половина из них отсутствовала, поскольку борцы, футболисты и хоккеисты еще раньше - примерно поровну - бежали в Пакистан и Федеративную Республику Германию.

Демонстративные жесты протеста

На стадионе, в кругу аккредитованных западных журналистов, речь шла в основном о политике и параллелях с берлинскими играми 1936 года после прихода к власти Адольфа Гитлера. Тут подоспела и свежая статистика. Из 146 приглашенных стран спортсменов прислали 81, остальные - отказались. Больше всего бросалось в глаза отсутствие США, ФРГ и канадских хозяев монреальской Олимпиады 1976 года. Среди европейцев помимо западных немцев отсутствовали спортсмены Албании, Лихтенштейна, Монако и Норвегии, а также почти европейской Турции.

Бельгия, Франция, Италия, Люксембург, Нидерланды, Сан-Марино и Швейцария решили, что их спортсмены, приехавшие на Олимпиаду, не будут принимать участия в церемонии открытия, а будут только соревноваться. Великобритания, Ирландия, Мальта и Португалия были представлены на открытии всего лишь одним атлетом. Кроме того, в случае победы спортсменов вышеназванных стран-участниц их следовало чествовать не под знаменами собственного государства, а под олимпийским флагом. Андорра, Дания и Испания обязали свои команды выступать под знаменем МОК. От демонстрационных жестов протеста отказались только Австрия, Финляндия, Греция и Швеция.

"Еврокоммунисты"

Если кто взял с собой на стадион им. Ленина бинокль, он не мог не заметить отсутствия (первоначально ожидавшегося) Папы и коронованных особ вместе с главами западных государств. Кроме того, не присутствовали послы государств, бойкотировавших Олимпиаду, и некоторых стран, чьи правительства так до конца и не приняли решения по протокольным вопросам. Зато хорошо были заметны члены советского политбюро, украсившие себя орденами Ленина и Красного Знамени, генералы, космонавты и народные артисты, а также четверо правителей из "братских стран": Живков из Болгарии, Гусак из Венгрии, Ле Зуан из Вьетнама и Цеденбал из Монголии.

Три "брата" с Запада, "еврокоммунисты", которых не брала распространенная болезнь под названием "демократизм" - Марше (Франция), Куньял (Португалия) и Мури (Австрия). Там же в своем знаменитом платке присутствовал палестинский лидер Арафат. Советский представитель несколько смущенно заверял, что "товарищ Ясир", безусловно, никак не связан с бойней 1972 года в Мюнхене.

"Клевета и болтовня вместо спорта"

В первые дни репортажи об Играх еще были пропитаны духом политического конфликта и пронизаны неуклюжей цензурой советских аппаратчиков. Также, казалось, никто не слышал лорда Килланина, который рекомендовал западным журналистам, чтобы они "наконец-то начали писать объективно". Во всяком случае московские СМИ были крайне рассерженны смесью "клеветы и болтовни вместо спорта".

Газета Frankfurter Allgemeine Zeitung вместе с телерадиокомпаниями ARD и ZDF тоже попала под вербальную атаку пропагандистского аппарата, где самым безобидным было слово "шпион". На фоне бойкота западные немцы впервые после постройки Берлинской стены почли за счастье существование ГДР и восточногерманского телевидения. ARD и ZDF "импортировали" свежий олимпийский товар из-за восточной границы, чтобы удовлетворить спрос на него с западной ее стороны. В то же время западные политические обозреватели сообщали из Москвы о статье, опубликованной в газете "Правда", где говорилось об успешных боевых действиях по зачистке афганских городов и деревень от "бандитов и антиафганских элементов".

Внезапная свобода вероисповедания

Советские власти "по техническим причинам" на три летних недели заблокировали столицу от ежедневного визита 2 млн гостей из всех советских республик, чем несказанно обрадовали москвичей. В результате вместо обычной жалкой кучки костей, жира и сухожилий предолимпийского периода прилавки мясных магазинов украсились говядиной, свининой и бараниной. Очереди стали короче, продавщицы - приветливее, а будни уподобились празднику.

Кроме того, внезапно была допущена свобода вероисповедания. Коммунистическая партия временно отказалась от гарантированной ей советской конституцией монополии на "атеистическую пропаганду" и даже обеспечила столичные церкви цветами. Семь церквей были открыты в Олимпийской деревне: для буддистов и баптистов, протестантов и католиков, евреев и мусульман, а также, конечно, для советских православных спортсменов, которые туда даже не зашли.

36 мировых и 74 олимпийских рекорда

И пусть валютные потери Советского Союза, вызванные сократившимся из-за бойкота потоком туристов, исчислялись суммой, равной полумиллиарду немецких марок, в то же время на стадионах творилось нечто странное: мировые рекорды, олимпийские рекорды, фантастические телевизионные рейтинги. То, о чем сначала пренебрежительно говорилось как о международном "полицейском празднике спорта", в течение недели превратилось в увлекательнейшие соревнования с высокими спортивными достижениями, очень быстро превзошедшими рекорды Монреаля.

Тогда же сменился и ветер в церемонии чествования победителей. Если, что случалось нередко, на пьедестале оказывались только советские и восточногерманские атлеты, проблем со знаменем и гимном не было. Однако же, когда золото доставалось британцам, испанцам и итальянцам, в их честь поднимался исключительно олимпийский флаг, и результатом оказывалось ожидаемое разочарование. Спортсмены, как они говорили, хотели показать, "откуда они взялись". На помощь пришла изобретательность мелких групп земляков тех самых спортсменов "без гражданства". На шляпах и рубашках болельщиков вдруг появились цвета государственного флага, в руках - маленькие флажки, изображение которых благодаря телекамерам обошло весь мир.

Когда 4 августа 1980 года московские игры завершились, советские олимпийские функционеры почувствовали, что хоть в чем-то они да победили. Политике и протестам было противопоставлено 36 мировых и 74 олимпийских рекорда. Организационные мероприятия прошли с коммунистическим блеском, а тесты на допинг, как сообщалось, "все оказались отрицательными". В число проигравшись попала оккупированная Советами Эстония, потому что многие из лучших яхтсменов Запада проигнорировали соревнования в Таллине. В накладе оказались те, кто этого вовсе не заслуживал и кто так рассчитывал на больший глоток свежего воздуха из свободного мира.