Россия, совсем как Франция, стала жертвой исламистского терроризма, пишет журналистка Financial Times Кэтрин Хилле, напоминая о гибели 219 российских граждан на борту авиалайнера над Синаем.

Но, по мнению автора, россияне, в отличие от французов, не ставят широких вопросов в связи с трагедией и не требуют ответов от своего правительства.

"По словам политических аналитиков, дело не только в знаменитом стоицизме русских. Таков результат ловко осуществленной стратегии коммуникации, призванной не допустить, чтобы крупнейшая в российской истории авиакатастрофа стала политической обузой для президента Путина и его военной кампании в Сирии", - говорится в статье.

На взгляд автора, ключевая тактика Кремля - промедление. Кремлю удалось более двух недель сдерживать предположения о теракте.

"Признание взрыва терактом тогда, когда это случилось, могло бы восприниматься и было бы несомненно воспринято как наказание за вторжение в Сирию, - сказал в радиоинтервью экс-советник Кремля Глеб Павловский. - И значит - значительно болезненнее бы переносилось. А Кремль всегда старается смягчить эту первую сильную болевую реакцию. Чем дальше - тем больше она смешивается с другими темами".

Лишь в минувший понедельник Кремль распространил видеозапись, на которой глава ФСБ докладывает президенту, что самолет был подорван. После этого Путин заявил, что форсирует военную операцию в Сирии, чтобы защитить Россию от террористов.

Это заявление было сделано сразу после саммита G20, где президент Франции объявил, что его страна отныне воюет с ИГИЛ.

На взгляд автора, Путин растворил скорбь в ощущении, что теперь Россия плечом к плечу с зарубежными партнерами борется против терроризма. Сейчас президент движется дальше: парламент обсудит возможность наземной операции в Сирии.

Издание также напоминает: "На второй чеченской войне Путин обещал быструю и решительную победу. Россия увязла там на 10 лет".