Разные страны реагируют на терроризм по-разному. После терактов 11 сентября американцы сплотились вокруг правительства по своей воле. После мартовского взрыва поездов в Мадриде испанцы выгнали свое правительство. На прошлой неделе президент Владимир Путин предпринял шаги, похоже, гарантирующие, что россияне не сделают ни того, ни другого.

После самого страшного в современной России теракта - захвата школы, закончившегося гибелью более 300 заложников, - Путин приказал реконструировать политическую систему, лишив россиян права избирать губернаторов и прямых представителей в парламенте. Реакция Путина выглядела нелогичной, ведь то, как страна проводит выборы регионального уровня, имеет мало отношения к борьбе с терроризмом, порожденным войной в Чечне. Но в ней была своя логика, по крайней мере, для Путина и его сторонников, и эта логика разрушает все надежды на то, что Россия, после распада СССР, разорвала со своей давней и мучительной традицией авторитаризма.

Демократия, отметил Путин после захвата школы, приводит не к стабильности, а к нестабильности. Она не объединяет, а разъединяет. Главная угроза, которую демократия представляет для сегодняшней России, отмечал он в течение двух недель, заключается в нагнетании этнической и религиозной напряженности на окраинах России, где живут нерусские народы. Эту рознь, отметил он, можно держать под контролем только жесткой рукой сверху.

Нападение на школу в Беслане стало водоразделом в стране, история которой знала теракты. С точки зрения оппонентов Путина, подтвердились их опасения, что он считает непререкаемую власть Кремля силой, объединяющей Россию.

В трагической российской истории так бывало всегда, хотя, в конце концов, жесткая власть центра неизменно терпела неудачу.

Мотивом тех, кто принял рецепт Путина, является недоверие к неуправляемой воле избирателей в стране, неоднородной в этническом, социальном, классовом и религиозном смысле.

Именно эти разногласия боевики, захватившие школу, - террористы, верные чеченскому полевому командиру Шамилю Басаеву, - по-видимому, стремились подогреть, нанося удар в многонациональной Северной Осетии.

По-видимому, они понимали, что за более чем 13 лет постсоветской политики России не удалось выработать чувство национальной идентичности, которое могло бы преодолеть эти различия. Действительно, в южных и азиатских районах, где живут мусульмане, ее место грозит занять религиозная идентичность.

"Мы живем в условиях усугубляющихся внутренних конфликтов и межнациональных конфликтов, которые раньше жестко подавляла правящая идеология", - заявил Путин после завершения кризиса в Беслане 3 сентября. В своей речи он сокрушался о гибели "огромной, великой страны", Советского Союза, и печалился о том, что ее распад выпустил наружу деструктивные силы в России.

Он вернулся к этой теме через четыре дня, на встрече с американскими и европейскими учеными и аналитиками. В сообщениях СМИ об этой встрече главное внимание уделялось его решительному отказу вести переговоры с чеченскими сепаратистами, которых он уподобил "Аль-Каиде" и Усаме бен Ладену. Более прозрачным намеком на его планы было упоминание о невразумительных спорах, связанных с выборами в Карачаево-Черкессии, одной из беспокойных республик Северного Кавказа.

В 1999 году президентские выборы раскололи две главных этнических группы в республике - карачаевцев и черкесов. В изложении Путина, только его вмешательство - тогда он был премьер-министром - предотвратило гражданскую войну.

Клиффорд Купчан, вице-президент вашингтонского Центра Никсона, присутствовал на встрече с Путиным и так суммировал представление Путина о демократии: "Один человек, один голос, одна война".

"Поскольку Россия - это не плавильный котел, а скорее, разбитый котел, он не верит в то, что демократия является решением", - заявил Купчан в интервью.

Как и раньше, Путин на прошлой неделе настаивал, что курс России остается демократическим, но настаивал более сдержанно, чем раньше. В понедельник, когда он объявил о политической реконструкции, он сказал: "Конечно, мы также должны адекватно реагировать на происходящее в стране".

В беспокойные годы после распада СССР России - и Путину - всегда было трудно принять демократию.

Конституция страны, написанная в 1993 году, после того как президент Борис Ельцин приказал обстрелять здание парламента из орудий, чтобы выгнать непокорных депутатов, закрепляет основные демократические свободы. Однако на практике к демократии относились как к выданной меньшинству лицензии на разграбление старых советских активов и эксплуатацию низменных советских инстинктов, особенно когда дело касалось этнических меньшинств.

Григорий Явлинский, один из самых известных либералов страны, заявил, что в глазах общества демократию дискредитировали финансовые скандалы и кризисы, консолидация богатств в руках немногих миллиардеров со связями, война в Чечне, а в последнее время - теракты, направленные не на символы величия вроде небоскребов и не на правительственные здания, а на объекты, знакомые каждому россиянину: поезда, метро, самолеты, театр и, наконец, школу.

"Весь этот период называли демократией, - заявил Явлинский в интервью. - Люди смотрели на это и говорили: если это демократия, спасибо, не надо". Он с горечью добавил: "Все это не имеет с демократией ничего общего. Это была потемкинская демократия".

За годы своего президентства Путин не продемонстрировал любви к демократическому опыту. Он задушил политических оппонентов, взял под контроль независимое телевидение, манипулировал результатами региональных выборов, например, двух президентских выборов в Чечне, где его люди были избраны советским большинством в октябре прошлого года и в нынешнем августе после того, как их заслуживающих доверия конкурентов вычеркнули из избирательных бюллетеней.

И все же до понедельника Путин не отменял фундаментального демократического права на представительство через голосование, права, по мнению его критиков, соответствующего духу и букве конституции. По его предложению, которое парламент почти наверняка примет, так как в нем доминируют лояльные ему партии, Путин будет назначать губернаторов, президентов и других лидеров, которых сегодня избирают во всех 89 регионах страны. Предложение Путина также отменит прямые выборы половины из 450 депутатов парламента, теперь их будут выбирать на основе партийных списков, составленных в Москве с учетом рекомендаций Кремля.

Самым удивительным на прошлой неделе было то, как много избранных российских чиновников одобрило план Путина.

"Выборы часто бывают грязными, привлекая деньги теневой экономики, преступные группировки пытаются повлиять на результаты", - заявила в среду агентству "ИТАР-ТАСС" губернатор Петербурга Валентина Матвиенко, поддержавшая предложение, которое лишит ее легитимности и политического авторитета. (Она была избрана прошлой осенью и, по-видимому, знает, о чем говорит.) "Все это вызывает озабоченность и тревогу".

Ее коллега Мурат Зязиков, президент полуавтономной республики Ингушетия, избранный при помощи Кремля, разделяет ее страхи. В телефонном интервью он заявил, что выборы превратились в "соревнование между людьми, имеющими деньги, что приводит к напряженности в обществе".

"Нам очень близки западные и общечеловеческие ценности, но у нас свой путь развития, - сказал он. - Я думаю, это сделано, чтобы консолидировать общество".

Иными словами, кажется, что выражение "глас народа" по-прежнему пугает российскую правящую элиту, которая полагает, что лучше понимает благо страны.

"Это мягкий сталинизм", - заявил Явлинский.

Он и другие высказались против планов Путина, но они находятся на обочине. Митинг, организованный партией Явлинского "Яблоко", с плакатами, уподобляющими Путина Гитлеру, собрал лишь горстку людей. Несколько из 15 независимых членов парламента высказали свои возражения, но признали, что у них мало возможностей остановить Путина.

Самой заметной стала критика со стороны двух человек, которые внесли самый большой вклад в создание системы, существующей сегодня в России. В пятницу в еженедельнике "Московские новости" появились статьи Ельцина и Михаила Горбачева, считающих, что Россия должна сохранить демократические завоевания последних 13 лет.

"Удушение свобод и ограничение демократических прав, - написал Ельцин, - помимо прочего, означает победу террористов".