Экономистам стоило бы научиться опасаться летних сезонов. Нередко именно в тот период, когда биржевые игроки больше думают о расписании приливов, чем о котировках, и уделяют больше внимания постановлениям ведомств охраны рыболовства, чем сводкам Центрального банка США, и происходят самые значительные тектонические сдвиги. Вспомним, например, день 15 августа 1971 года, когда Ричард Никсон положил конец конвертируемости доллара, а заодно и Бреттонвудским соглашениям. Вспомним лето 1985 года, когда великие державы договорились прийти на валютный рынок и организовать, подписав соглашение "Плаза", управляемое снижение курса доллара. Вспомним, наконец, август 1998 года, когда ведущие хеджевые фонды оказались потрясены до основания российским финансовым кризисом и обрушением рубля.

Кто-то скажет, что минувшее лето выдалось спокойным как никогда. Рынки оставались послушными. Цены на нефть не совершили нового скачка. Ни одно недружественное поглощение не потревожило находившихся в отпусках администраторов биржи САС-40. Не случилось даже ни одного урагана, который поколебал бы нефтяные платформы Мексиканского залива или вернул штаты бассейна Миссисипи ко временам "Унесенных ветром". Короче говоря, все было тихо, если не считать Ливана.

И все же произошло одно событие, почти никем не замеченное и грозящее многое изменить и в европейской экономике, и в мировой геополитике. 21 августа российский Внешторгбанк выписал чек на 22,5 млрд долларов всем своим кредиторам из так называемого Парижского клуба. И семнадцать стран, уже расставшихся с мыслью о том, что им выплатят эти старые долги, накопленные еще с советских времен, с удивлением обнаружили, что с ними расплатились до последнего цента. Более того, они поделили между собой 1,3 млрд долларов компенсации, которую обязан выплатить должник, досрочно расплачивающийся по своим обязательствам.

Не прошло и восьми лет со дня грандиозного финансового кризиса, когда представители МВФ приехали в Москву, чтобы вернуть к равновесию государственные финансы и отодвинуть срок расплаты по долгам, как Россия не только поднялась, но и позволила себе расплатиться с внешними долгами раньше установленного срока. Из этого вытекают два обстоятельства. Во-первых, это означает немедленное улучшение будущей бюджетной ситуации страны. Во-вторых, страна, освободившаяся от долгов, вновь становится свободной по отношению к бывшим кредиторам.

И, конечно, нельзя считать случайностью следующий факт: уже через несколько дней после восстановления своей финансовой независимости Москва объявила, что один из банков, являющихся финансовыми инструментами Кремля, приобрел более 5% акций EADS. Причем не для того, чтобы разместить там капитал и воспользоваться "вентиляционным отверстием", образовавшимся в этой корпорации в начале лета. А для установления с ней прочных отношений. Русские уже говорят о своем намерении приобрести блокирующий пакет акций этой франко-германской корпорации и высказываются за изменение механизма управления компанией.

Одновременно "Газпром" укрепляет связи с алжирской Sonatrach и итальянской ENI. В свою очередь, металлургическая компания "Северсталь", которую руководители Arcelor позвали весной на помощь против недружественного поглощения корпорацией Mittal, положила в карман неустойку и уже намечает новые потенциальные мишени. Видимо, и другие корпорации подумывают о том, чтобы остановить свой выбор на каком-нибудь символе западного капитализма. Все это происходит с благословения Кремля и даже при его негласной поддержке. Владимир Путин, который в конце недели встретится с Жаком Шираком, включил радушное отношение к своим олигархам в повестку дня предстоящих дискуссий.

Богатая нефтедолларами, обладающая валютными резервами в размере 54 млрд долларов, бывшая царская империя за очень короткое время из должника превратилась в кредитора. Не случайно заместитель министра финансов Сергей Сторчак объявил о том, что теперь его страна готова одалживать деньги беднейшим странам планеты. Таким образом, речь идет о новой геополитике развития сотрудничества, которая будет установлена между американцами, китайцами и русскими - в ущерб Европе.

Из этих нескольких фактов можно извлечь ряд уроков. Во-первых, быстрота, с какой Россия, исключительно благодаря ценам на нефть и газ, вновь встала на путь процветания, говорит об ускорении экономической истории. Во-вторых, налицо стремление Владимира Путина восстановить потерянную честь царской России, пользуясь энергетической манной для проведения империалистической политики в традициях Екатерины II. Наконец, хотя это может показаться анекдотичным, Франция - увы! - не заметила этой перемены. Конечно, как говаривал Черчилль, "Россия - это тайна, упакованная в загадку, завернутую в ребус". Но французские руководители, которые несколько лет назад соглашались на смехотворную для российских займодержателей компенсацию, как никогда ярко продемонстрировали и свою беспечность, и свою недальновидность.