"Крестный отец" российского военного вмешательства в Сирии - Евгений Примаков", - полагает обозреватель The Washington Post Дэвид Игнатиус. По его мнению, Примаков одобрил бы решительность Путина в Сирии, но, возможно, счел бы ее рискованной. Путин "начал возрождать мечту Примакова о российском влиянии в арабском мире, но ценой того, что взвалил на себя бремя борьбы с мусульманским экстремизмом - усилий, которые так сильно истощают Соединенные Штаты", говорится в статье.

По мнению Игнатиуса, Примаков символизировал представление, что в постсоветский период могущество России не исчезло.

Но в годы карьеры Примакова могущество США на Ближнем Востоке росло, а "умирающая Россия теряла одного союзника за другим", как формулирует автор, упоминая об изгнании советских советников из Египта в 1972 году, а также о "свержениях режимов в Ираке и Ливии".

"В Сирии (вероятно, следуя совету Примакова) Путин решил не отступать", - пишет автор.

Игнатиус замечает: если для США военное вмешательство в Ираке было "войной по свободному выбору", то в сознании Путина борьба с ИГИЛ - вероятно, борьба за существование России, поскольку в его стране проживает много мусульман.

"Если Россия действительно намерена стать "громилой", противодействующим ИГИЛ, это может означать кардинальное изменение баланса сил на Ближнем Востоке: Россия вызывается защищать не только Асада, но и Европу, которая боится терроризма, беженцев и сбоев в нефтегазовых поставках", - пишет автор.

Примаков мечтал о возрождении российской мощи на Ближнем Востоке и в глобальном масштабе. "Теперь Путин осуществляет эту мечту, и данная перемена, чреватая опасностями как для России, так и для США, может изменить соотношение сил в этом регионе и за его пределами", - заключает автор.