После разоблачений, связанных с продюсером Харви Вайнштейном, женщины не прекращают раскрывать пережитые ими сексуальные домогательства и насилие. Эта разрушительная высокая волна не столь внезапна, как может показаться на первый взгляд, пишет журналист Le Monde Зинеб Дриф.

Мы не вспомним ни часа, ни точной даты, но сохраним в памяти смутное воспоминание об этой осени, когда произошло нечто такое, из-за чего в оглушительные несколько недель мы говорили только "про это". В социальных сетях. По радио, по телевидению, в газетах. В кафе. На семейных обедах. Везде. Сотни тысяч женщин сказали "я тоже", говорится в статье.

"Рука, положенная на бедро или на плечи. Я тоже. Прикосновения в метро. Я тоже. Насильственные поцелуи в коридоре. Я тоже. Вольные SMS. Я тоже. Развязный шепот: "Если ты сядешь в мою машину, мне захочется тебя изнасиловать". Я тоже. Выкрики "шлюха", "потаскуха", присвистывание вслед и страх ходить по улице одной. Я тоже. Попытки изнасилования. Изнасилования. Я тоже. Я тоже. Я тоже. И так до бесконечности", - описывает Дриф.

Все же есть одна дата. 5 октября 2017 года. В газете New York Times Харви Вайнштейн был обвинен многими женщинами в сексуальных домогательствах. На следующий день он принес свои извинения и 8 октября был смещен со своей должности. В США сразу возник скандал: Вайнштейн - один из самых влиятельных продюсеров страны, и его жертвами стали известные актрисы, говорится в статье.

13 октября французская журналистка Сандра Миллер, живущая в Нью-Йорке, создала в Twitter хэштег #balancetonporc и призвала женщин рассказывать о деталях сексуального домогательства, которое они пережили на своей работе.

Актриса Алисса Милано тоже побудила женщин к высказыванию с использованием хэштега #metoo. И тут началось нечто невообразимое, говорится в статье.

О сексуальных домогательствах заговорили в университете, в больнице, на заводе, на телевидении... То, что еще несколько недель назад казалось терпимым, вдруг стало возмутительным, передает журналист.

В таком контексте Эммануэль Макрон освятил равенство между женщинами и мужчинами как "великое национальное дело" и объявил об усилении репрессивного арсенала против сексуального и сексистского насилия, сообщает автор статьи.

В больших городах стали устраиваться митинги. Люди шли колоннами с плакатами #metoo et #balancetonporc.

Эммануэль Пье, гинеколог и президент Феминистского сообщества против изнасилования (CFCV), в восхищении: "Произошло нечто невероятное, это великий момент (...) Во времена дела Доминика Стросс-Кана все сводилось к приставанию к горничной... Сегодня никто на это не решается: позор на стороне домогателей".

Даже образ жертвы изменился. Она больше не "хрупкая" - такое прилагательное больше не используется для характеристики писательницы Тристан Банон, когда она подала иск против Стросс-Кана за попытку изнасилования, говорится "сильная" и "смелая". Их, кстати, называют уже не "жертвами", а "нарушительницами молчания". Редакция журнала Time Magazine признала "человеком года" всех тех, знаменитых и безвестных, кто нарушил молчание и рассказал о сексуальных домогательствах, отмечает Дриф.

"Женщины, которые заговорили, не выступают в качестве жертвы, - считает историк Мишель Рио-Сарсей. - Это женщины, которые живут и высказываются в качестве личностей, в полной мере осознающих, что они борются против доминирования, объектом которого они являются. Женщины, поднявшие голову. Это совершенно другое дело. Это движение по новому обретению себя и своего тела. Необратимое движение".

Сарсей наблюдает, как в последние несколько лет повсюду в мире растет негодование женщин в отношении поведения сторонников господства мужчины в обществе. "Вопрос был поставлен в 2012 году в Индии. Индуски изобличили изнасилования и прикосновения, жертвами которых они стали. Pussy Riot в России и Femen на Украине вызвали непонимание у тех, кто не решался поставить под сомнение государственную религию. Активистки Femen выражали свои идеи с обнаженной грудью, формулируя политические высказывания. Ненависть, которую они вызывают, говорит о том, что в политическом пространстве нет места для женщин. Конечно, это метафора".

В январе 2017 года возникла петиция за "смещение Романа Полански с поста председателя церемонии вручения кинопремии "Сезар", запущенная прекрасной незнакомкой Клементиной Вань, определяющей себя как простая "гражданка феминистка". Перед лицом этой индивидуальной инициативы - текст подписали более 60 тыс. человек - кинорежиссер, осужденный в США за сексуальные отношения без согласия с несовершеннолетней, вынужден был отказаться от председательства на церемонии, говорится в статье.

"Поразительно то, что с самого возникновения этого движения большинство женщин вновь пересматривают свою жизнь", - отмечает Кристина Бар, историк и "феминистка с тридцатилетним стажем".

"Раньше я затрагивала тему сексуальных домогательств на своих лекциях и в своих публикациях как нечто внешнее. Я понимаю, что сознательно старалась забыть или минимизировать некоторые события своей жизни, потому что я не хотела ощущать себя "жертвой". Я выявила, что в любом возрасте, даже будучи феминисткой, можно давать себе отчет в том, что ты прячешь внутри себя те сексуальные домогательства, о которых ты предпочла бы позабыть", - считает Бар.

"Когда утром и вечером служащие, студенты, лицеисты, мужчины и женщины, повсюду во Франции, втискиваются в общественный транспорт, по шесть человек на квадратный метр, одни тела оказываются прижаты к другим, и невозможно отодвинуться, ни утром ни вечером, то, несомненно, десятки и сотни женщин и девушек подвергаются унизительным прикосновениям", - сказала 37 лет назад тогда еще 66-летняя сенаторша Сесиль Гольде.

Тогда она участвовала в телепередаче о насилии. "Да, надо наказывать за насилие, но прежде всего, его надо изобличать, говорить о нем, не делать из него трагедии для женщин, побуждать мужчин осознать свой поступок, так как чаще всего они не чувствуют своей ответственности", - говорила Гольде.

"Разговоры о политкорректности и об американском пуританстве, с одной стороны, и об обольщении по-французски - с другой, означают существование двух миров: американского и французского, - анализирует социолог Эрик Фассен. - Однако сексуальное домогательство - это не обольщение, ни во Франции, ни в США. Если предаваться иллюзиям, что дело тут в обольщении, то будут непонятны многие реакции. Женщина, подвергающаяся домогательствам, не думает про себя: "Этот человек меня хочет", она думает: "Мне делается страшно".

Мариз Жаспар из Национального института демографических исследований помнит, каким нападкам она подверглась, когда провела первый национальный опрос по сексуальным домогательствам в отношении женщин во Франции (Enveff), для анкетирования было отобрано 7 тыс. женщин в возрасте от 20 до 59 лет. Это было в 2000 году, так могло быть и век тому назад. "То, что сегодня нам кажется открытием, существовало всегда", - поясняет социодемограф.

"Сбивает с толку, когда задумываешься: "Черт возьми, анкетирование Enveff проводилось двадцать лет назад, и только сейчас про это стали говорить свободно. Вот так, внезапно", - продолжает Жаспар.

Эрик Фассен выявляет другой аспект для объяснения страстей, вызванных Enveff в 2000 году. Аспект, так и не проясненный до конца сегодня: "Подобно другим опросам, проводимым за границей, Enveff показал, что сексуальные домогательства по отношению к женщинам не являлись фактом, распространенным преимущественно в тех или иных социальных классах".

Сесиль Гольде говорила о том же в мае 1980 года перед сенатом. Сегодня бывшему парламентарию 103 года. 37 лет назад она уже сказала сенаторам, что "женщины являются жертвами безобразных действий, новостью является не то, что это происходит с ними больше или чаще, новость в том, что они с этим больше не согласны". Именно про это кричат сегодня все те, кто пишет под хэштегом #metoo, заключает Дриф.