Со времени окончания холодной войны историки ведут исследования в российских архивах в поисках понимания природы советской империи и ее глобального влияния. Новые документы проливают свет на такие вопросы, как шпионские дела Алджера Хисса и Розенбергов, а также раскрывают отношения Москвы с революционными движениями в других странах, иногда пробуждая старые дебаты, а не разрешая их. Но после золотого века, пришедшегося на начало 1990-х годов, доступ к архивам уменьшился. Сегодня разговоры с почти двумя дюжинами историков указывают на тревожное ужесточение, из-за которого важные архивы закрыты, а другие подчинены непредсказуемой процедуре "рассекречивания".

Имеющий символическую важность и подверженный политическому давлению, доступ к архивам - это барометр приверженности любого правительства прозрачности. (В США палата представителей и сенат в марте приняли законопроекты, призванные противодействовать тому, что и республиканцы, и демократы считают разрушением закона о свободе информации.) Но политические перемены в постсоветской России придают этой проблеме особую эмоциональную нагрузку. Борис Ельцин распахнул двери архивов, чтобы помочь дискредитировать только что свергнутый коммунистический режим. Но к середине 1990-х годов многие из этих архивов закрылись, а другие, включая архивы внешней и военной разведки и архив министерства обороны, никогда и не открывались для большинства исследователей. Сегодняшняя неопределенность, похоже, подтверждает старый анекдот: как можно предсказывать в России будущее, если так трудно предсказать прошлое?

При Владимире Путине, бывшем агенте КГБ, который консолидирует власть с 2000 года, когда он стал президентом, "озабоченность секретностью только усилилась", заявил в электронном послании Илья Гайдук, действительный член Российской академии наук в Москве и эксперт по советской политике в Азии. "Каждый архивный чиновник знает, что безопаснее" ошибиться в сторону "отказа в доступе к документам". Проблема одновременно бюрократическая и политическая. Медленный федеральный комитет, отвечающий за рассекречивание материалов государственных архивов, переименовали в комиссию по охране государственной тайны, и она считает своей обязанностью охранять эти тайны, говорят ученые. И под ее юрисдикцию не подпадают важные министерства и ведомства, которые действуют в соответствии с собственными правилами.

Кирилл Андерсон, директор Российского государственного архива социально-политической истории (бывший архив коммунистической партии), в телефонном интервью признал, что рассекречивание идет не так быстро, как многим хотелось бы. Но картина не совсем негативная. В прошлом году, заявил Андерсон, его архив рассекретил 20 тыс. документов, тогда как архив Коминтерна частично доступен в интернете. В последние пять лет, говорят другие ученые, стали доступными важные материалы, включая документы о заседаниях Политбюро эпохи Сталина, заседаниях Президиума эпохи Хрущева, стенограммы пленумов ЦК и связанные с ними документы 1967-1990 годов, а также полные стенограммы съездов КПСС.

Нынешней весной издательство Йельского университета и Институт Гувера в Стэнфорде надеялись заключить соглашение об оцифровке и публикации редких материалов из личного архива Сталина, включая переписку о чистках 1930-х годов и первых послевоенных годах. "Это как Мертвое море свитков сталинского периода", - заявил Джонатан Брент, шеф-редактор издательства Йельского университета, который ведет переговоры о соглашении, аналогичном многим другим в рамках серии "Йельские анналы американского коммунизма", в которой изданы некоторые из важнейших недавних книг, основанных на материалах российских архивов. Новые материалы, говорит Брент, дают "ощущение Сталина-человека, его психологии, его роста как лидера".

Британский историк Саймон Сибэг Монтефиоре получил доступ к некоторым из этих материалов, работая над книгой "Сталин. Двор красного царя" (2004) и готовящейся к изданию книгой "Молодой Сталин". Но, как и многое другое в России, это было вопросом связей. После выхода его книги "Князь князей. Жизнь Потемкина" (2001), рассказал Монтефиоре, советник Путина пригласил его выпить в одном из лондонских отелей, чтобы обсудить, является ли Потемкин, "авторитарный, но просвещенный правитель", хорошей моделью для Путина. "После этого мне дали зеленый свет и доступ к сталинским бумагам, - сказал Монтефиоре. - Вся российская жизнь основана на покровительстве и личности, как во времена Екатерины Великой".

Действительно, после распада СССР архивы, как и природные ресурсы, часто оказываются в центре сложных многонациональных соглашений. Эндрю Мейер, автор книги "Чернозем: Путешествие по России после ее крушения" и готовящейся к изданию биографии американского шпиона, работавшего на СССР, вспомнил разговор с архивистом, который показал на запертый сейф и спросил: "Зачем нам продавать за границу сырую нефть, если мы можем перерабатывать нефть и продавать ее за границу?" Кое для кого сотрудничество западных издателей и российских архивов не обязательно является признаком открытости. "Нет представления о том, что это общественное достояние", - заявил Влад Зубок, историк холодной войны в Университете Темпла. Материал часто становится "собственностью архивистов", сказал он. "Они сидят на этом и ждут людей, которые могут предложить им сочетание хороших денег с привлекательными поездками за границу".

В 1992 году издательство Crown подписало с КГБ соглашение об издании серии книг, написанных совместно американскими историками и российскими авторами. (Головная компания Crown, Random House, по сообщениям, заплатила аванс в размере 1 млн долларов и сделала взнос в фонд ветеранов КГБ.) При работе над книгой "Лес с привидениями" (1998) о советском шпионаже в Америке в сталинскую эпоху Аллен Вайнштейн, ныне архивист Национального архива США, был одним из немногих людей, получивших доступ к российскому архиву военной разведки. Его соавтор Александр Васильев, бывший агент КГБ, занимался беготней и "секретными исследованиями", сказал Вайнштейн.

Но мало кто из исследователей может пройти по их следам, так как впоследствии архивы разведки вновь закрылись. То же произошло с некоторыми материалами, предоставленными историкам Харви Клеру и Джону Эрлу Хейнзу для "Секретного мира американского коммунизма" (1995), еще одной книги, появившейся благодаря соглашению Crown (и в итоге изданной в Йеле). С помощью своего соавтора Фридриха Фирсова, эксперта по Коминтерну в бывшем архиве КПСС, они основывали свою книгу на донесениях спецслужб о вербовке американских агентов. "Теперь получить доступ невозможно, хотя мы добились этого и все опубликовали, - сказал Клер. - Но и тогда, каждый раз, когда кто-нибудь находил что-нибудь важное и неприятное, гайки закручивались".

Другие ученые рассказывают истории о более поздних закрытиях. Марк Крамер, директор Центра исследований холодной войны в Гарварде, вспоминает о неожиданном закрытии в сентябре 2003 года материалов о сталинской послевоенной внешней политике, доступных с начала 1990-х годов. "Сегодня я мог заказывать документы, а через пару дней мне заявили, что вся опись (папка материалов) опечатана и потребуется ее повторное рассекречивание, - сообщил Крамер в электронном послании. - Мне больше не разрешили увидеть даже те документы, над которыми я корпел раньше". Точно так же Джеймс Персон, участник проекта "Мировая история холодной войны", который публикует материалы из бывших коммунистических стран, сказал, что пять лет назад он обращался к документам 1956 года, касающимся отношений Советского Союза и КНДР; когда он вернулся в марте 2006 года, они вновь были засекречены.

Но многие исследователи находят обходные пути, применяя творческий подход. "Ты не отступишься из-за того, что не можешь попасть в президентский архив в Москве, который до сих пор святая святых", - сказал Джеймс Хершберг, историк Университета Джорджа Вашингтона, о бывшем архиве Политбюро, где находятся самые деликатные материалы. Документы, недоступные в Москве, заявил он, часто можно найти в архивах бывших союзников по Варшавскому договору. По словам Кристиана Остерманна, директора проекта "Мировая история холодной войны", "Китай начинает догонять, если не обгонять Москву в смысле доступа к архивам".

Но по большей части историки говорят, что возврата к недобрым старым временам нет. Константин Плешаков, военный историк из колледжа Маунт-Холиок, вспоминает, как в 1980-е годы запросил материалы о встрече Кеннеди и Хрущева. "То, что я получил, оказалось списком мебели советского посольства в Вене, - сказал Плешаков. - Я не шучу".

"Есть некоторое движение к правде, - сказал Роберт Конкест, почтенный боец холодной войны и автор книги "Большой террор". - В конце концов, им не удавалось полностью задавить его весь советский период, несмотря на уничтожение интеллигенции и разрушение страны".

Рэйчел Донадио - автор и редактор журнала Book Review