Лидирующий кандидат от консерваторов уже несколько недель не устает напоминать французскому электорату, что страна претерпевает "кризис национальной идентичности", подрывающий ее политическую и экономическую жизнеспособность. Основной кандидат от левых бьет тревогу, беспокоясь, что победа политических оппонентов ввергнет страну в "гражданскую войну". Теперь же оба кандидата снимут перчатки и перейдут к бою без правил - начался финальный этап противоборства.

В воскресенье французские избиратели отдали предпочтение неоголлисту Николя Саркози и кандидату от социалистов Сеголен Руаяль: именно они сойдутся во втором туре президентских выборов 6 мая. Итак, со сцены сошли остальные 10 кандидатов - представители ультралевых, ультраправых и, если говорить о Франсуа Байру, "ультрацентристов", и все готово для яростной двухнедельной политической дуэли по поводу того, какими рамками должны ограничиваться перемены во Франции. Заодно противники коснутся личных недостатков и слабостей друг друга.

После ссор между Парижем и Вашингтоном по иракскому вопросу американцы, вероятно, испытают облегчение, узнав, что в этом поединке не будет уделяться особого внимания отношениям Франции с иностранными государствами. Зато мотив "иностранности" будет звучать часто. Саркози, позиционирующий себя как защитник законности и порядка, обещающий жестко ограничить иммиграцию, уже заслужил со стороны левых такие клички, как "американский неоконсерватор с французским паспортом" и "французский пудель Буша".

Социалисты и их союзники наверняка не удержатся от еще более недвусмысленных намеков на то, что Саркози, внук венгерского иммигранта [точнее, сын. - Прим. перев.], в некотором роде не француз, да к тому же психически неуравновешен - надо же как-то сократить разрыв (в воскресенье кандидат от консерваторов обогнал Руаяль).

В атмосфере предвыборной кампании во Франции уже чувствуется эмоциональный накал, очень похожий на все более яростные, категоричные битвы между потенциальными кандидатами в президенты внутри партий, происходящие сейчас в США. Обе страны управляются непопулярными в обществе, неэффективными правительствами. Разочарованные электораты ищут новые направления, новые формы политической деятельности и, в случае Франции, лидеров, которые принадлежат к новому поколению. И Саркози, и Руаяль пятьдесят лет с небольшим.

Поначалу французских избирателей заинтриговала еще одна особенность этой кампании, имеющая параллель с американской: Руаяль - первая женщина, которая всерьез претендует на кресло президента Франции. Но неумелое ведение кампании перед первым туром привело к тому, что новизна фигуры Руаяль потускнела, а лейтмотивом стала не ее половая принадлежность, а способность справиться с ролью президента.

Но второй тур станет, по сути, референдумом по поводу фигуры Саркози и его обещаний порвать с излишне идеологизированной политикой и дотошным государственным регулированием экономики, которая постепенно слабеет.

Правительства и правых, и левых мало что делали, чтобы уменьшить бремя жесткой регламентации на рынке рабочей силы и щедрых социальных льгот. В результате почти половина французских граждан трудоспособного возраста экономически зависит от государства - получает от него заработную плату или социальные пособия. Это истощает национальную казну и медленно расшатывает завидно высокий уровень жизни во Франции.

Саркози пошел ва-банк, заявив избирателям, что так дальше жить нельзя, и перечислив конкретные реформы, которые собирается осуществить. В подтверждение обещаний он не без удовольствия критикует правоцентристские правительства недавних времен, в которые и сам входил при своем бывшем покровителе, жизнерадостном нынешнем президенте Шираке.

Джон Маккейн, Руди Джулиани или кто-то еще, кому придется в будущем году баллотироваться от республиканцев, непременно должны изучить то, что делали Саркози и его команда в последние несколько недель. В пятницу вечером я слышал, как Франсуа Филлон, который наверняка станет в правительстве Саркози премьер-министром, долго перечислял всем известные случаи, когда Ширак отказывался поддержать реформы - ни разу не называя Ширака по имени. Публика отлично понимала, что наблюдает классический пример тактичного дистанцирования от прежнего лидера, которое, тем не менее, не переходит в личную измену.

Руаяль не пожелала столь же четко высказаться о том, какие экономические реформы необходимы - если необходимы вообще. Не готова она и к столь резкому разрыву с прошлым. Она была ближайшей помощницей Франсуа Миттерана, приход которого в Елисейский дворец в 1981 году знаменовал начало длительного периода идеологической амбивалентности, от которой Франция ныне освобождается.

Убежденный социалист, Миттеран, однако, проводил центристскую политику - так, он ловко раздавил компартию. В 1995 году его преемником стал Ширак, постепенно превратившийся в "Миттерана другими средствами", как выразился один его бывший помощник, обескураженный "отсутствием мобильности" в течение двух президентских сроков Ширака.

Рейтинг Байру поначалу взлетел высоко благодаря его обещаниям примирить левых и правых и создать смутно очерченный, но благожелательный "центр", который не будет зависеть от основных партий. Но в воскресенье, после подсчета голосов, его звезда быстро погасла.

Результаты первого тура позволяют предположить, что французский электорат наконец-то всерьез обеспокоился будущим своей экономики и готов предпочесть четкую политическую платформу, отвагу и честолюбие. Но исход схватки решится лишь через две недели, после следующего голосования.