Россия сталкивается с угрозой терроризма, которая сходна с угрозой Западу, но это не означает, что у нее тот же подход к войне с террором, утверждает на страницах Time журналист Натан Торнбург. "На практике в ходе своей долгой войны с экстремизмом российское руководство иногда действует как подсознание мирового сообщества: раскованное, настроенное мстить, оно высказывает то, чего не смеют высказать европейские и американские лидеры. Кремль и его генералы последовательно ведут войну на территории своей страны способами, которые по международным меркам кажутся одновременно низкими и жестокими", - пишет автор. Он задается вопросом, какой подход к войне с терроризмом - западный или российский - более эффективен.

Террористки-смертницы, которые взорвали себя в московском метро 29 марта, - уроженки Дагестана, сообщает автор. "Новейшая печальная история Дагестана отражает ситуацию в остальных республиках региона: постсоветский период характеризовался хаосом и коррупцией", - пишет он. Местные власти поддерживали определенное течение ислама - суфизм - но их аппетиты его дискредитировали. "И когда студенты и проповедники принесли на Северный Кавказ ваххабизм - суровое течение ислама из Саудовской Аравии - это учение показалось незапятнанным, благочестивым, неземным. Последовала борьба между суфийскими властями, опирающимися на Кремль, и растущей волной ваххабитов. Борьба кровавая и клановая", - пишет автор.

Упоминая об Умарове, автор замечает: "Неудивительно, когда омерзительные угрозы произносит вожак террористов, но в России и власти высказываются не менее жестко". Московский социолог Борис Дубин пояснил: "Существует российский код политического языка. Время от времени следует употреблять грубые выражения". "Этой браваде вторят новости на федеральных телеканалах", - утверждает автор статьи. По его мнению, в путинскую эпоху телевидение воздерживается от освещения бедствий, а когда все-таки рассказывает о них, делает упор на самообладании и решимости властей.

"Но вера в Медведева и Путина не распространяется на нижестоящие институты; это значит, что мало кто из россиян склонен вносить свой вклад в войну с терроризмом", - говорится в статье. В мае в Нью-Йорке уличный торговец известил полицию о заминированном автомобиле, но россияне мало доверяют своей милиции. "Еще острее недоверие к властям в московских иммигрантских общинах, где российские правоохранительные органы - в отличие от полиции, например, Нью-Йорка или Лондона - не культивируют информаторов и не поддерживают другие полезные связи", - утверждает автор. Посетив центральную мечеть Москвы, автор заключил: "Мусульманская диаспора в Москве маргинализирована". "Старший имам Ильдар Аляутдинов пояснил, что в городе с 2 млн мусульман власти разрешают всего три мечети", - говорится в статье.

"После взрывов 29 марта заявления Кремля были удивительно умеренными в ином аспекте: в отличие от прежних случаев, генералы не заявляли в телеэфире, что ислам - религия насилия. Аляутдинов объясняет это тем, что Россия опирается на Кадырова, а он благочестивый мусульманин. Москва дает Кадырову свободу рук, что в последнее время выглядит все более некрасиво", - пишет автор. У России также есть крупные торговые партнеры на Ближнем Востоке, и Кремль, видимо, приказал своим генералам не ругать ислам, говоря о терроризме.

"Если на генералов и надели намордники, то на их пушки - нет. После взрывов в метро в отдельных деревнях Дагестана были проведены массированные наземные операции. О подробностях известно мало, но говорят, что местные власти применили превосходящую силу", - пишет автор. "Жестокая контртеррористическая тактика Кремля объясняется в первую очередь тем фактом, что в России почти нет свободной прессы и политической оппозиции, которая спросила бы за гибель мирного населения", - говорится в статье. На взгляд автора, каждый теракт "использовался как предлог для дальнейшего ужесточения власти Кремля". По словам Андрея Черкасова из организации "Мемориал", текущие операции на Кавказе - продолжение традиционной жестокой стратегии, а победа Кремля будет всего лишь, как выразился Черкасов, "победой одного типа варварства над другим".

"Война с терроризмом в России - по сути, гражданская война", - утверждает автор. "И все же большую часть времени война словно бы происходит где-то далеко. Вполне возможно, что это объясняется умением Кремля отвлекать и сбивать с толку", - пишет Торнбург. На многочисленном митинге движения "Наши" в Москве выступающие почти не упоминали о терроризме. "Авторитарный оттенок митинга леденил кровь. Но был и дополнительный компонент: поразительная для России упорядоченность - 65 тысяч подростков, но ни один из них не курит и не пьет. Мне это напомнило о притягательности экстремистов-ваххабитов, которые вербуют молодежь в Дагестане: в хаотичной грязной стране чисто подметенные мечети и уверенная осанка лидеров ваххабитов - прекрасная реклама", - пишет автор.

Кремль утверждает, что российские власти достаточно сильны, чтобы взять верх. "Но на Северном Кавказе день ото дня гремят взрывы, а Москва остается в опасности. Это подлинное обвинительное заключение для стратегии Кремля: его железный кулак все бьет и бьет по Кавказу, а Кавказ все дает и дает сдачи", - заключает автор.