"Они здесь", - прошептал один из моих коллег. Было 11:00 - ровно то время, когда, по словам российских чиновников, они и намеревались прибыть к нам в редакцию для проведения "неплановой проверки" газетных материалов.

У меня по спине пробежал холодок.

Представители Федеральной службы по надзору в сфере массовых коммуникаций, связи и охраны культурного наследия, как она официально называется, специально потребовали, чтобы я присутствовал в редакции и мог "дать объяснения" по поводу наших публикаций.

Ранее я всерьез обдумывал, не податься ли в бега, и теперь, оставшись в редакции, гадал, не совершил ли самую ужасную ошибку своей жизни.

В дверях появились трое мужчин и женщина. Все мужчины, одетые в дешевые костюмы фабрики "Большевичка", выглядели как классические русские бюрократы - самые жуткие из всех жителей России.

Нам, иностранцам, или даже молодым россиянам эти костюмы могут показаться глупыми, но для старшего поколения, которое еще помнит советские времена - например, для нашего бухгалтера, которая ретировалась, едва завидев инспекторов, - они служат таким же признаком угрозы, как красные "песочные часы" на брюшке у паука (признак ядовитой "черной вдовы". - Прим. ред.).

В любой стране редактора удивил и обеспокоил бы визит четырех чиновников, которые намерены задать вопросы о содержании его издания. Но в России дело обстоит гораздо серьезнее: за последние десять лет местные журналисты и СМИ стали подвергаться неослабевающему давлению, сталкиваться с проявлениями жестокости, а некоторые вынуждены были уехать за границу или даже погибли.

Если вы человек умный, то поступаете так, как поступил пару месяцев назад миллиардер Александр Лебедев, чья газета "Московский корреспондент" попала под огонь критики. Вы немедленно закрываете издание, объявив, что это сделано по "финансовым" причинам.

Стоит ли говорить, что наши спонсоры, добровольные помощники и друзья, едва узнав о проверке, избавились от нас, как от картошки, фаршированной полонием.

Оставшись без авторов и финансовой поддержки, на прошлой неделе моей московской англоязычной газете The Exile пришлось закрыться -хотя в течение 11 лет она выходила каждые две недели.

Я начинал работу над The Exile на пике безумной и страшной ельцинской эпохи, в самый разгар кровавой анархии.

По всем стандартам это была необычная газета, она вызвала восхищение своей бесстрашной политической аналитикой - однажды на первой полосе Владимир Путин был изображен в виде карлика в форме "гитлерюгенда".

В издании сочетались злая сатира, журналистские расследования, безграничная критика и неуважительный, зачастую сексистский взгляд на изнанку жизни иностранцев в Москве с их чрезмерным гедонизмом.

Подобное отношение редакции могло иметь определенный успех у британских читателей, особенно у знакомых с изданиями наподобие Private Eye, но в России дела пошли не так гладко.

Нам постоянно говорили: "Так делать нельзя". Нельзя быть одновременно сатирической и серьезной газетой. Но мы пытались.

Мы могли напечатать выдуманную "криминальную хронику", а через пару полос публиковали серьезное журналистское расследование о коррупции и лицемерии правительств на Западе и в России.

А следом печатали рассказ местной проститутки от первого лица.

Мы объединяли это все в одной газете по вполне понятной причине: такая подборка и была адекватным отражением жизни в России - мы публиковали это на том основании, что это было правдой.

Удары на The Exile сыпались с разных сторон - были и правительственные угрозы, и угрозы расправы, и судебные иски, и налоговые проверки.

Но газета стала культурным феноменом, гораздо более масштабным, чем предполагал ее печатный тираж в 25 тыс. экземпляров. Интернет-версию издания ежемесячно читали более 250 тыс. человек, большинство - жители США.

Мы критиковали за провинности всех - от щеголеватого экс-премьера Сергея Кириенко до западных корреспондентов вроде Люка Гардинга из The Guardian. Редакторам упомянутой газеты в прошлом году пришлось принести The Exile письменные извинения, когда мы уличили журналиста в том, что он украл часть одной из наших статей.

"Неплановая проверка" в редакции моей любимой газеты, имевшая место на прошлой неделе, была крайне необычна даже по российским стандартам.

Насколько мне известно, статьи ни одного из западных журналистов не подвергались правительственной проверке по подозрению в нарушениях. Более того, как сообщили мне сотрудники "Фонда защиты гласности", при работе с российскими СМИ они никогда не видели, чтобы хоть одна московская газета подвергалась "неплановой проверке".

Судя по трехчасовой работе инспекторов, которой мы с сотрудниками были свидетелями, у правительства немало причин не любить нашу газету.

Первым делом чиновники задали вопрос о радикальном писателе и политике Эдуарде Лимонове, который вместе с экс-чемпионом по шахматам Гарри Каспаровым возглавляет оппозиционное движение "Другая Россия".

Лимонов вел колонку в The Exile с момента образования газеты и писал на разные темы: то активно критиковал Путина, то выступал автором сатирических статей. Однажды он давал иностранцам советы, как пережить поездку в вагоне для скота, если власть захватят сталинисты (в подкладку пиджака следует зашить доллары, писал он).

Лимонов оказался одним из первых диссидентов и противников Путина, которых посадили в тюрьму. В трех различных тюрьмах он провел в общей сложности два с половиной года, пока наконец с него не сняли обвинения и в 2003 году он не вышел на свободу.

Чиновники спрашивали: зачем мы публикуем Лимонова? Почему в сведениях о газете он указан как "автор статей"? О чем его статьи?

Визитеры попросили показать его самую свежую статью. Пропустив заметку о преемнике Путина Дмитрии Медведеве, я вместо этого протянул им выпуск, где Лимонов пишет: "Российское правительство - кровавый зверь, который ест человечину".

В итоге инспекторы взяли с собой ряд номеров, чтобы те перевели на русский, подвергли "экспертизе" и установили, нарушила ли газета российские законы - они запрещают разжигать национальную вражду, публиковать порнографию, пропагандировать употребление наркотиков и "экстремизм".

Самый опасный из этих грехов - последний. При Путине значение слова "экстремизм" резко изменилось и стало включать все, что направлено против Путина.

В эпоху Ельцина обвинять правительство в моральной непристойности было не так страшно.

На самом деле, как мы совсем недавно узнали, в 1998 году Кремль отозвал у нас лицензию - это был первый шаг к закрытию газеты в связи с тем, что она резко критиковала безудержную ельцинскую коррупцию. Однако дальше правительство не пошло, опасаясь недовольства Запада.

В наши дни Кремль по этому поводу уже не беспокоится. Либерализм ельцинской поры дискредитировал себя настолько, что СМИ оказались в опасно уязвимом положении.

Машина, над созданием которой так активно работал Путин, теперь действует сама по себе, уничтожая то, что не способна взять под контроль. Это безжалостный, безрассудный и разрушительный рефлекс, который срабатывает при малейшем проявлении интереса со стороны российского правительства.

Эти действия работают в тандеме с российским стремлением к самоцензуре - а самоцензура столь глубоко укоренилась, что сложно понять, где заканчивается страх и начинается современная Россия.

Насколько я могу судить, Медведев мог вполне серьезно говорить все те слова о необходимости свободы прессы, которые прозвучали на прошлой неделе в его выступлении.

Но из-за правительственного аппарата, находящегося в подчинении у Медведева, через 11 лет работы моя газета оказалась закрыта. Закрыта из-за страха, который этот аппарат продолжает вселять во всех, кто живет под его властью.

Также по теме:

В Москве закрылась скандальная англоязычная газета (The Wall Street Journal)

Американская газета, выходящая в Москве, подозревается в экстремизме (Der Spiegel)