"К концу лета, полного допросов, 19-летний Георгий знал, чего ожидать. Трюк, по его словам, заключался в том, чтобы приметить, где государственный следователь хранит портрет президента: если Владимир Путин висел прямо над столом, то, вероятно, придется несладко", - пишет Оливер Кэррол на страницах The Independent.

"Хуже всего было, когда у следователя висел не только Путин, но и [министр обороны Сергей] Шойгу, - рассказывает студент-медик, первокурсник, который попросил, чтобы его фамилию не сообщали по соображениям безопасности. - Это были целых четыре часа ада".

"Георгий был одним из 1300 молодых людей, арестованных во время оппозиционных протестов 27 июля. В начале протестующие сосредотачивались на предвыборных махинациях в преддверии выборов в Мосгордуму. Но в течение нескольких следующих недель протесты превратились в самое большое испытание для власти Владимира Путина с 2012 года. Они также стали проверкой твердой решимости режима: насколько он готов вести войну со своими детьми", - пишет автор публикации.

"В недели, последовавшие за 27 июля, Георгий столкнулся с типичным меню: телефонные звонки, визиты полицейских, угрозы призыва в армию и тому подобное. Он нашел свое имя в базах данных в центре занятости; даже его консультант-ортопед каким-то образом узнал о его участии в акции протеста. "Куда бы я ни шел, меня спрашивали, кто мне платит", - говорит он. Георгию так и не предъявили обвинений. Но друзьям и двум десяткам других не так повезло", - говорится в статье.

"Большинство этих молодых людей, представших перед судом - девушек полиция трогать не стала - были второстепенными участниками протестов. Во многих случаях записи камер наблюдения показали, что обвиняемые сами стали жертвами жестокости полиции. Ничто из этого не сыграло роли в ходе вынесения зачастую диких приговоров. Один получил 5 лет за отправку твита. Другой получил 4 года за повторное "преступление" - посещение несанкционированной акции протеста", - пишет The Independent.

"После общественного протеста власти закрыли полдесятка самых вопиющих дел (...)", - отмечает издание.

"34-летний Алексей Миняйло, помощник оппозиционного политика Любови Соболь, был одним из тех, кто был освобожден от уголовного расследования, - пишет издание. - Отвергнув выдвинутые против него обвинения как "абсурдные" - его обвинили в посещении акции протеста, в которой он не участвовал, он, тем не менее, считает резкий разворот значительным событием. По его словам, это отражает раскол даже среди самых преданных сотрудников правоохранительных органов", - сообщается в статье.

"Все, с кем я говорил, понимали, что ловить протестующих - это не настоящая работа, - говорит он The Independent. - Они пришли на эту работу, чтобы ловить преступников. А не изучать видео, чтобы высмотреть, кто мог случайно задеть полицейского".

"К концу сентября, казалось, операция против демонстрантов окончательно сошла на нет. Но затем - на прошлой неделе - аресты возобновились. (...) Одним из молодых людей, которых задержали в ходе рейдов на рассвете, был Андрей Баршай, 21-летний студент-физик. Похоже, Баршай совершил ошибку, вклинив свое тощее тело между полицейским с дубинкой и протестующим Борисом Канторовичем (...). По мнению государственных прокуроров, его поведение являлось нападением с применением насилия, соразмерным тюремному заключению сроком до двух лет".

По мнению Елены Баршай, его матери, власти выбрали ее сына, чтобы произвести "демонстративный нагоняй" российской молодежи. "Это было сделано для того, чтобы молодые люди даже не думали публично выражать свое недовольство, - говорит она. - Сейчас есть протесты, но все это стихнет. Самые идеалистичные и романтичные, как мой Андрей, будут напуганы до конца своей жизни".

"Другие предполагают, что самое молодое поколение продолжит представлять угрозу для Кремля, пока он не урегулирует с ними свой социально -политический договор", - отмечается в статье. "В конечном счете, все дело в стагнации и кислороде, - говорит Павел Чиков, адвокат, который защищал многих обвиняемых. - Молодые россияне в возрасте 20+ ищут способы реализовать себя в политике, профессиональной или гражданской жизни, и они обнаруживают, что таких возможностей нет".

Направление политического движения заставляет предположить, что уступки на данном этапе маловероятны. Но сторонникам жесткой линии также было отказано в полной победе, которой они жаждали. "Общественная мобилизация расстроила сторонников жесткой линии в государственном Следственном комитете и Национальной гвардии, - говорит Чиков. - Они не могли делать то, что хотели, и в результате их позиция в элите была скомпрометирована".

Последние аресты, совершенные в период снижения общественного интереса, были, вероятно, попыткой вернуть авторитет, добавляет адвокат. "Империя наносит ответный удар всеми возможными способами", - говорит он.