Взгляд на кавказский феномен из Дагестана

Хотя Москва и считается союзником Запада в борьбе против терроризма, Россия обвиняет своих союзников в усугублении ситуации критикой российских действий на Кавказе. При этом Кремль пытается скрыть, что терроризм бывает доморощенным, на что указывает пример Дагестана.

Аминат Умаханова должна держать в себя в руках. Она пытается остановить поток слез. То, о чем она рассказывает, случилось больше двух лет назад, однако она никогда об этом не забудет. Тогда, 28 марта 2003 года, она видела, как милиционеры через двор Кировского райотдела милиции Махачкалы тащили какого-то мужчину. Она подумала, что это бомж, но тут он закричал: " Мама, мама, помоги!" У него были резаные раны на лице и следы от оков на шее и на запястьях. От прежних 90 килограммов у бывшего борца-спортсмена осталась, дай бог, половина. Но это еще не было концом страданий Ханали Умаханова - это было только начало.

Роковой визит

Вернемся назад, в 2002 год. 9 мая, в День Победы, ежегодно отмечаемый в России с большой помпой. В Каспийске, дагестанском приморском городе, тоже проходил парад. Гордые ветераны, военный оркестр и, конечно, дети, которые маршировали под музыку. Громкий хлопок, взрыв спрятанной на краю дороги бомбы, раздался как раз в тот момент, когда мимо проходили музыканты, в итоге - 43 погибших. Куски тел, мертвые и раненые рядом с помятыми музыкальными инструментами. Вся страна была в шоке. Власти во что бы то ни стало пообещали найти виновников и наказать их по всей строгости закона.

Ханали Умаханов внимательно смотрит телерепортаж о покушении, случившемся в одном кафе в Волгограде, у которого по дороге в Москву останавливался автобус. Восемь месяцев назад мать отправила его в Москву, потому что у него были неприятности с одним из милиционеров. Тот хотел сделать из него доносчика, требуя информацию о его двоюродном брате, но Ханали отказался ее поставлять. С тех пор, в этом его мать убеждена, милиционер преследовал ее сына. Она разговаривала с его сослуживцами, а также с одним из сотрудников ФСБ, но ничего не добилась. В начале мая в России череда праздников, и многие используют их, чтобы отдохнуть или съездить на родину. Ханали поступил так же. Это был его третий визит домой за те восемь месяцев, который он уже провел в Москве.

Она не узнала собственного сына

Девять месяцев все было хорошо, до февраля 2003 года. Пока Ханали ни арестовали в Москве по обвинению в карманной краже. Однако вскоре его привезли в Махачкалу, и тут начался кошмар. Милиция обвинила его в дистанционном подрыве бомбы в Каспийске, он якобы лично передал ее преступникам перед своим отъездом из Махачкалы. 28 марта в присутствии адвокатов он должен был подписать признательные показания. Аминат вместе с адвокатами пошла в милицию; она знала, что ее сына поведут из камеры на допрос через двор. Она обязательно хотела его увидеть.

Несмотря на очевидные следы жестокого обращения Ханали отказывается подписывать признательные показания. В присутствии адвокатов милиционеры продолжали его избивать. Когда один из защитников выразил протест, на него посыпались угрозы. Вечером два милиционера потащили заключенного, у которого на голову был надет мешок, обратно в камеру, еще четыре продолжали его при этом избивать. Мать хотела помочь своему сыну. Один из милиционеров сразу же набросился на нее. Позже в больнице врачи поставили ей диагноз сотрясения мозга.

Доведенный до безумия

После этого Аминат потеряла своего сына из виду. Она регулярно ходила в милицию, но не получила о нем никаких сведений. Как оказалось в итоге, ее сын вместе с другими дагестанскими заключенными был в апреле переведен в лагерь в Чечне. Через несколько месяцев она узнала от одного из людей, сидевших с ним, который сейчас снова находится в махачкалинской тюрьме, что ее сын жив, но дела его плохи. Наконец, в августе ей снова удалось его увидеть. Он ее не узнал, он мог только стонать и хрипеть - Ханали потерял разум.

Она добилась его перевода в тюремную больницу. Оттуда его на девять месяцев перевели в Волгоград, в психиатрическую лечебницу. Постепенно он немного отходит, но врачи говорят Аминат, что ее сын никогда больше не сможет жить нормальной жизнью. Несколько недель назад прокуратура добилась его перевода обратно в тюрьму, чтобы начать суд над Ханали. "Он был хорошим мальчиком", - говорит Аминат Умаханова. Но разве не любая мать скажет то же самое? "Был бы он хоть как-то связан с терактом в Каспийске, я бы убила его собственными руками". После короткой паузы она продолжает с горькой улыбкой: "Собственно, его должны были оправдать. Если бы все делалось по закону".

Пытки вместо расследования

Ответ на ее письма, в которых она жаловалась на обращение с ее сыном и на избиения, с которыми она сама ничего не могла поделать, пришел через несколько месяцев. Милиция вела себя так, как полагается в случае террористического акта, говорилось в нем. Отправитель, офицер из отдела по борьбе с религиозным экстремизмом и терроризмом, был к этому времени уже мертв, он погиб под градом пуль в результате нападения на его машину. Российские газеты рассказывают о нескольких случаях, когда целенаправленному нападению подвергались милиционеры, которые либо сами участвовали в истязаниях, либо покрывали палачей в форме.

Сергей Квасов сразу поверил в истории Аминат. Он, адвокат по уголовным делам, сталкивался в своей практике с подобными случаями. Но еще лучше он знает, что творится в милиции, ведь до весны 2002 года он был милиционером, руководителем отдела по борьбе с организованной преступностью. Раньше отдел подчинялся непосредственно российскому министерству внутренних дел, но потом перешел в подчинение властей Дагестана. Квасов понял, что пора уходить. "Подчиняться тем, против которых я вел расследование, мне было противно", - говорит белокурый богатырь.

Основная проблема, как утверждает Квасов, заключается в том, что способные, хорошо образованные сотрудники ушли из милиции, потому что там на одну зарплату не прожить. "Правда, приличные люди еще остались, но у них нет ни технических средств, ни специального образования, которые необходимы, чтобы вести расследование в соответствии с законом. Поэтому в 95% случаев допрос сопровождается избиением. Вместо того чтобы изобличать виновников, из них выбивают признательные показания". В случае теракта в Каспийске, уверен Квасов, следственные органы действовали по тому же принципу: "Сначала дело "расследуется", потом собирают всех "подозреваемых", которых затем вынуждают подписать соответствующие признания".

Как-то зайдя в отделение милиции, рассказывает Квасов, он встретил своего старого знакомого, с которым когда-то вместе служил. Они спокойно беседовали в коридоре, когда из-за приоткрытой двери раздались хрипящие крики. Он увидел, что там к арестованному применяется распространенный метод пытки под названием "слоник". На подозреваемого, закованного в наручники, надевается противогаз, и милиционеры периодически перекрывают шланг, по которому жертве поступает воздух. Когда милиционеры заметили адвоката, они сразу закрыли дверь. Его бывший коллега, который впустил его в отделение, был наказан.

"Здесь милиционеры убеждены, что все адвокаты находятся на денежном довольствии у бандитов, - объясняет Квасов; - лишь немногие понимают, что любой гражданин имеет право на адвоката".

"Сыграй мне песню о смерти"

В центральном офисе дорожной инспекции Махачкалы за пультом с хладнокровным видом сидит Мурад Кушиев, заместитель начальника данной службы. Да, сейчас стало опасно, соглашается он. Преступники все чаще нападают на автоинспекторов, потому что те несут службу на виду, пусть даже они практически не связаны с борьбой с терроризмом. Его патрульные уже дважды становились жертвами терактов, в одном из них погиб отец троих детей. "Но ни один из моих людей не оставил из-за этого службу", - гордо говорит Кушиев, прежде чем ответить на звонок по мобильному телефону. Мелодия звонка - из итальянского вестерна "Сыграй мне песню о смерти". Кушиев не хочет отвечать на вопрос, кто стоит за терактами: международные террористы или доморощенные. "Кем бы ни были эти террористы, мы их победим".

Однако задача гораздо труднее, чем может показаться по словам Кушиева. Ведь для успешной борьбы с терроризмом властям необходима широкая поддержка населения. Но как раз ее на Северном Кавказе не ощущается. Повсеместная коррупция поставила крест на репутации милиции. "Милиционеры, которые не могут жить на свою жалкую зарплату, видят в гражданах прежде всего потенциальный источник дополнительных доходов, - подтверждает и Сергей Квасов; - следовательно, граждане видят в милиционерах в первую очередь негодяев. Они не вызывают уважения и даже сочувствия, если их убивают".

Ослепши на один глаз

Безусловно, в России и, в частности, на Северном Кавказе существуют ячейки экстремистов, которые имеют связи с другими радикально-исламистскими группировками. Также нет сомнений, что иностранные наемники играют определенную роль в среде чеченских мятежников и руководят привлечением в их ряды свежих сил. Однако методы действий спецслужб на Северном Кавказе и продолжающееся безразличное отношение центра к особенностям этого региона никак не способствуют ни уменьшению, ни, тем более, устранению угрозы. Скорее, они служат катализатором для пополнения экстремистских групп.

Москва об этом по-прежнему ничего знать не хочет. Вместо этого она опять упражняется в риторике, обвиняя Запад в том, что он своими возражениями против методов ведения войны в Чечне или обращения России с народами кавказского региона содействует терроризму. При этом также забывается, что в своих усилиях по сохранению советско-имперского влияния на Южном Кавказе Москва в начале 90-х годов способствовала созданию террористических группировок - как когда-то США, которые во время советской оккупации Афганистана оказывали поддержку моджахедам.