Современные жестокие убийцы способны затеряться в толпе. Они не прячутся в темных горных пещерах, а скрываются за густой бородой и очками и спокойно живут среди нас. Как Радован Караджич

Убийца, подобный Караджичу, как становится ясно сегодня, похож совсем не на Раскольникова из романа Достоевского и его потомков из романов XX века, к примеру Жоржа Сименона или Патрисии Хайсмит: преступления, совершенные литературными персонажами этих авторов, приводили их в такое душевное отчаяние, которое очень скоро вырывалось наружу.

Душевная стигма неудержимо прорывалась: преступник неожиданно покрывался потом, у него тряслись руки, появлялся затравленный взгляд, и он начинал бесцельно бродить, не находя себе места. В скором времени сама психика убийцы вешала на него ярлык преступника. Такие люди хотели, чтобы их поймали, ибо это демоническим образом подтверждало моральный миропорядок.

Но не тут-то было, если речь идет о массовых убийцах и мучителях, порожденных современными диктатурами. Когда их работа становится невостребованной, они уходят в мирную гражданскую профессию.

Будни для убийц

При смене идентификации важны правильно структурированные будни: установленное для работы время, ранний подъем, поездка на автобусе или трамвае на службу и обратно, досуг после работы, отход ко сну в одно и то же время. Рутина, как каждодневное упражнение, определяет новое существование, а личная безопасность - лишь вопрос практики. "Я" - это не кто-то другой, это просто хорошая привычка.

Идея о том, что можно "смыться" с мешком денег и новыми документами и на полную катушку наслаждаться жизнью, выглядит ужасно дилетантской. Она - пережиток давно минувшей фазы в истории литературы. Кокаин на Майорке не сможет заполнить внутреннюю пустоту даже богатого душой человека, а духовная деградация - вопрос, совсем не связанный с состоянием счета.

Убийцы из Освенцима, мучители-тираны, порожденные средиземноморскими и латиноамериканскими диктатурами, комиссары всех мастей демонстрировали на своих примерах: работа в полиции и администрации либо в системе здравоохранения является благоприятным социальным прогнозом и условием, необходимым для конспирации. Укрытие Караджича напоминает письмо, пропавшее как-то у Эдгара По: то, что все ищут, лучше спокойно положить на комод - во время активных поисков в ящиках оно все равно не попадется на глаза.

Теперь укрываются не в темных лесах и горных пещерах, потайных бункерах или в каких-то других местах, встречающихся в литературе прошлых времен, теперь прячутся в самой столице - выступая с докладами и имея даже интернет-сайт.

Коммуникация становится самым незаметным, что мы делаем на этой земле. И поэтому укрытием становится отнюдь не невидимость, а разумная публичность, которая есть у каждого из нас.

В бороде, а не в пещере

Однако случай с Караджичем имеет особенности, которые придают ему почти литературные черты. В отличие от Роберта Мулки (адъютант в лагере Освенцим, капитан СС. - Прим. ред.) или Йозефа Менгеле (самый известный из нацистских преступников-врачей. - Прим. ред.) он долгие годы находился в поле зрения современных СМИ, то есть потребители новостей длительное время могли изучать его лицо: широкое и изборожденное морщинами, с обвисшими веками и копной волос.

Кроме того, перед тем как принять участие в этнических чистках, он был профессиональным психиатром и по совместительству поэтом. Можно предполагать человека с незаурядными способностями при обращении с собой самим, вкупе с чувствительностью и самонаблюдением. И публичная известность, и высокий уровень интеллекта, и самоанализ - все это представляет собой архисложные проблемы при изменении идентичности. Трудно вообразить, как человек с прошлым Караджича может жить не на виду. Очевидно и то, что знания могли бы путать планы эксперту по вытеснениям и прочим психическим механизмам.

Эти трудности, похоже, Караджич преодолел одним махом. Он превратил себя в гуру, то есть в личность хоть и средней, но поддающейся увеличению публичности, обрести которую ему помог отвлекающий маневр по смене внешности: вместо горной пещеры камуфляжем служили белая густая борода и длинные, завязанные в хвостик волосы.

А уникальное сочетание чуткости и властности, которое предоставляет статус врача, облегчила и упражнения по самодисциплине, которые требует это существование в созданном образе, даже при том, что "переодетый" опирается на помощь тайных покровителей из аппарата власти. Но не является ли существование любого гуру и его влияние на сознание других уже само по себе ложью, независимо от его прошлой жизни?

Если рассказывать историю Караджича в фильме, можно представить образ следователя, который собирает воедино все эти факты и отправляется на поиски. Реальная же история окончилась без стрельбы. Караджич в момент ареста выглядел подавленным и при задержании не оказал сопротивления.

Также по теме:

Борода и очки не спасли Караджича (Обзор прессы)