Отличающейся особой осторожностью британской юстиции потребовалось шесть месяцев, чтобы прийти к выводу, который некоторым казался очевидным уже 23 ноября, когда в лондонской больнице умер бывший агент КГБ Александр Литвиненко, отравленный радиоактивным полонием-210. Британская прокуратура официально предъявила обвинение в совершении преступления бывшему товарищу покойного, в прошлом агенту, а ныне бизнесмену Андрею Луговому, находящемуся в России. Министр иностранных дел Маргарет Беккетт, глубоко убежденная в состоятельности доказательств, представленных прокуратурой, немедленно вызвала к себе посла России в Лондоне, чтобы потребовать полного содействия Москвы в вопросе передачи судебным органам предполагаемого убийцы, включая его вероятную экстрадицию.

Ответ режима Владимира Путина последовал с несвойственной ему быстротой. К сожалению, гласит он, российская конституция не допускает экстрадиции граждан РФ. В этом российская конституция совпадает с конституциями большинства демократических стран мира. Но это дело нельзя оставить так, хотя высокомерие, демонстрируемое Путиным, и готовность многих европейских стран смиряться с ним как с неизбежным явлением заставляют опасаться худшего.

Объяснения Путина

В Лондоне, полностью занятом передачей власти, или в ЕС, лишенном скоординированной власти, никому нет до этого дела, исключение составляет только порыв Ангелы Меркель и Николя Саркози. Найдется ли в демократическом мире хоть кто-то, кто потребует объяснений у президента России, стоящего у вентиля наших энергетических тревог? Лондон, Берлин, Париж и Вашингтон должны понимать, что будет поставлено на карту, если Россия сместится от демократии, пусть несовершенной и, возможно, не совсем жизнеспособной, к бандитскому государству, которое, в худших традициях Кремля, сажает в тюрьму своих критиков, запугивает всех и убивает не поддающихся исправлению в стране и за ее пределами. Никто уже не питает иллюзий о России как открытом обществе, но совершенно недопустимо снисходительно относиться к восстановлению преступного режима, верховного лидера которого демократические страны до неприличия щедро осыпают почестями и вниманием.

Нервный диктатор

Агрессивность нервного диктатора, которой Путин щеголял на прошлой неделе, задержав несколько критически настроенных лиц, в том числе бывшего чемпиона мира по шахматам Каспарова, попытавшихся во время последнего саммита Россия-ЕС протестовать против отсутствия свобод, особенно ярко демонстрирует, что Кремль вернулся к своим большевистским корням, подавляя внутренние и внешние протесты. Кроме того, усиливается уверенность западных секретных служб в том, что при Путине, благодаря огромным доходам Москвы за счет роста цен на нефть и газ, Кремль вместе с ФСБ начал восстанавливать самые могущественные в мире разведывательный аппарат и сеть тайного влияния. В сфере промышленного и научного шпионажа, политических отравлений и манипуляций, запугивании внутренних диссидентов и нейтрализации эмигрантов ФСБ присутствует во всех столицах и конфликтах мира и делает это, располагая средствами, о каких КГБ никогда и не мечтал. И с той же уверенностью в себе.

Литвиненко был убит не из-за банальной ссоры между коллегами по чекистской школе того обидчивого польского аристократа и друга Ленина, каким был Феликс Дзержинский. Жуткое убийство Литвиненко стало и средством, и посланием. Он был агентом, которого готовили для совершения преступлений, бежавшим в Лондон с одним из крупных магнатов Борисом Березовским, осмелившимся пойти против Путина. ЧК, КГБ, ФСБ - что одно и то же - победили нуворишей и демократов. Но надо было еще дать им почувствовать, что их длинная рука может дотянуться до любого уголка земного шара. Убийство с помощью радиоактивной субстанции несет в себе дополнительное послание тем странам, которые защищают их критиков или могут испытать искушение усомниться в их действиях.

Неудобный свидетель

Литвиненко, как мы уже знаем, был свидетелем не только приказов о ликвидации таких оппозиционеров, как Березовский, но и тех великих трагедий, с помощью которых Путин пришел к власти, вроде того теракта в жилом доме в Москве, которым он воспользовался для обоснования своего крестового похода на Чечню. Очевидно, что теперь сделан еще один шаг. Путин прибегнул к радиоактивному оружию против диссидента и тем самым одновременно предупредил своих врагов в России и за границей, отдельных лиц, партии, движения и государства. Оставленные повсюду радиоактивные следы были призваны распространить это предостережение. Это еще одно предупреждение.

В былые времена КГБ в большинстве случаев перепоручало самые грязные дела, такие как политические отравления или "мирную кончину" соперников, убийства диссидентов или громкие покушения, подобные попытке убить Иоанна Павла II, своим подопечным из стран Варшавского договора. Теперь ситуация изменилась, уже вызвав тревогу во многих европейских столицах.

Демонстрация присутствия

ФСБ уверенно развивается и не возражает против того, чтобы все это видели и боялись ее растущего влияния и всемогущества. При Путине Лубянка возрождается и снова вызывает страх, как во времена, когда никто в России не мог гарантировать, что не сгинет в ее коридорах.

Полковник КГБ Путин научился вызывать уважение и страх, что было исходной предпосылкой еще для царской полиции - охранки. В стране, по крайней мере на первый взгляд, царит порядок, что успокоило соседей и особенно клиентов президента Путина.

Ложное спокойствие

Но не следует пребывать в уверенности, что эта стабильность истинная и долговечная, за год до того, как Путин намеревается отойти в тень, не выставляя свою кандидатуру для переизбрания. Страны, испытывающие потребность в таком страхе, такой политической полиции, таком количестве смертей предпринимателей и чиновников, таком запугивании, никогда не бывают стабильными, как кажется со стороны. Кремль, не имеющий политической альтернативы лакеям Путина и ФСБ, может жить за счет поддержания страха внутри страны и отпугивания остальных демонстрацией своей энергетической мощи. Но это не здоровая система, несмотря на все предпринимаемые гигиенические меры в духе бонапартизма. Все пространство внутри и вне Кремля представляет собой нравственную клоаку. То же самое вполне можно было сказать и применительно ко временам Черненко и Андропова.