Интервью с Иваном Крастевым, политологом и председателем Центра либеральных исследований в Софии

- Ваша страна, так же как и Румыния, с 1 января 2007 года официально становится членом Европейского союза. Некоторые западноевропейские страны, уставшие от постоянного расширения ЕС, задают прямой вопрос: что нам принесут эти новые страны?

- Мы можем привнести в Европу осознание хрупкости. В наших странах знают, что ничто не постоянно. Мы жили в коммунистической системе, которая казалась вечной, и она в один прекрасный момент распалась. Вероятно, нынешнее поколение западных европейцев нуждается в том, чтобы им напомнили, что конструкции, которые кажутся самыми прочными, могут исчезнуть. И потом, Болгария и Румыния очень похожи на страны европейской периферии, на Украину и Молдавию, в отношении которых имеет место конкуренция с Россией. Это шанс узнать, как вести себя с этими странами.

- Какие чувства испытывают граждане ваших стран к ЕС, в который их принимают спустя три года, после других бывших членов советского блока?

- Эти чувства в основном проевропейские, но не без определенной двойственности. Идея о том, что нужно повернуться на Запад, возникла уже давно. Только в этих двух странах Восточной Европы старые коммунисты одержали победу на выборах после смены режима в 1990 году. В январе 1997 года, ровно 10 лет назад, Болгария терпела крах. Социалистическое правительство пробовало третий путь между шоковой терапией по-польски и замораживанием по-белорусски, субсидируя государственные предприятия, не имевшие рынков сбыта для своей продукции. Эта совершенно неприемлемая политика привела к гиперинфляции и массовым выступлениям: в это время пенсии составляли 4 доллара в месяц.

До этого кризиса страна была разделена, социалисты (последователи компартии) всегда смотрели назад и на Россию. Потом стало понятно, что иного выхода, кроме Европы, нет. И это укрепило общее стремление к вступлению в НАТО, к принятию валютной политики, заключающейся в осуществлении расчетов в евро, к началу довольно сложных переговоров с ЕС. По мнению населения, у Брюсселя было, по меньшей мере, одно положительное качество: контроль над местными политическими деятелями. В этом смысле, ЕС воспринимался как союзник народа против элиты. Но теперь, после вступления, перспективы изменятся, и Брюссель рискует предстать как союзник элит, которым ЕС предоставит убежище и карьеру.

- На этой неделе вы были в Париже по приглашению Центра международных исследований и приняли участие в круглом столе по демократизации в соседних с Европейским союзом странах. Вы, как кажется, сомневаетесь в длительном характере этого процесса. Почему?

- Достаточно понаблюдать за политической эволюцией в странах Восточной Европы, которые вступили в ЕС: усиливается поляризация, укрепляет позиции популизм, многочисленные партии оспаривают принципы, которые являются основополагающими для вступления в ЕС. Это Словакия, Польша и Венгрия. Нет больше другого региона в мире, где бы скептицизм в отношении демократии был сильнее, чем в Центральной и Восточной Европе. Где он, обещанный триумф демократии? В него поверили, некоторые продолжают верить, но все это напоминает зал для танцев, где люди продолжают танцевать, когда музыка уже закончилась. Если демократические надежды были сильны в годы, последовавшие за крахом коммунизма, то это в первую очередь по причине широкого движения против тоталитаризма, вдохновлявшего общественность этих стран. Но марксистская "пропитка" сыграла свою роль: все поверили, что демократия была новым светлым будущим. И потом, Запад был единственной доступной моделью, с его двумя вариантами: Соединенными Штатами, которые говорили "будьте, как мы", и Европой, которая говорила "будьте одними из нас".

- И эти компоненты исчезли?

- Я думаю, что мы является свидетелями окончания долгих 90-х годов. Оба спонсора демократизации в Восточной Европе, Соединенные Штаты и Европейский союз, страдают от потери престижа. Американская держава скомпрометировала себя своим предприятием в Ираке, где демократизация воспринималась как американский проект. Со стороны ЕС, завершение процесса расширения является причиной скептицизма. Все убеждены в том, что Европа больше не будет принимать новых членов в ближайшие 10 лет, и по этой причине страны пребывают в волнении. Я думаю о балканских странах, а также о бывших советских республиках, как Украина и Грузия, а также о Турции. Условия, выдвинутые Европой, выглядят менее приемлемыми с того момента, как перспективы будущего вступления в ЕС стали более размытыми.

- Если вас послушать, так демократия больше не привлекает?

- Она вызывает сложные чувства. Рассмотрим пример Балкан. Это маленькие страны, и у них нет другого полюса, к которому можно было бы повернуться, кроме Европы. Европа вложила в регион большие средства, она сохраняет в регионе массированное военное присутствие, она осуществляет почти протекторат в Боснии и Герцеговине, а также в Косово. Балканы - это задворки Европы. Но в этом регионе существуют два глубоких противоречия между двумя историческими проектами: национальным строительством, с одной стороны, и демократией - с другой. Сербы сегодня все еще не понимают, почему их осуждают: они ведь хотели стать государством-нацией, как западные страны, они воспользовались для этого традиционными методами, и их еще и упрекают.

Поэтому даже демократически избранные правительства в этих странах не всегда получают поддержку со стороны своих больших покровителей. Национализм остается доминирующей силой, и каждый говорит соседу: ты являешься у меня меньшинством, а я не хочу быть меньшинством у тебя. Мир очень хрупкий, несмотря на указания Европы. И этот мир не будет сохраняться, если эти страны не увидят на горизонте надежду на вступление в Брюссельский клуб.

- Вы можете сказать то же самое и в отношении постсоветских республик, таких как Украина, Грузия и, когда-нибудь, Белоруссия?

- Нет, это совсем другое. В этих странах Европа в определенном смысле стала заложницей своей привлекательности. Во время "оранжевой революции" на Украине она была слишком скромной. Но по причине только лишь своей географической близости она действительно является силой, передвигающей границы. Именно так воспринимает Европу Россия. Еще не в полной мере оценен шок, который произвела на русских "оранжевая революция".

Я совершенно уверен, что для них это стало собственным 11 сентября. "Оранжевая революция" вызвала изменения в российском политическом режиме, но не в том направлении, на которое надеялись оптимисты-демократы. Сначала Россия видела в Европе партнера перед лицом Соединенных Штатов. Потом Европа стала силой, от которой исходит угроза, которую следует сдерживать. Именно в этот момент Владимир Путин начал проводить с европейскими странами сепаратные переговоры, используя энергетику как инструмент для внесения раскола. Внутри страны происходил захват добывающего сектора, взятие под контроль экономики, установление полного контроля над СМИ. И потом, русские стали развивать дискуссию о "демократическом суверенитете", который они хотят навязать странам, смотрящим на Европу. Это их способ стать привлекательными, их формула soft power ("мягкой силы").

- Формула soft power, применительно к России, вызывает определенное беспокойство...

- Никто не может навязывать вам свои условия. И у России имеются другие козыри, такие, как русский язык, на котором говорят на обширном пространстве, местные русские общины. Москва выделила 7 миллионов долларов на продвижение у своих соседей формы демократии, которая бы никогда не была ей враждебна. Еще больший интерес представляет развитие целого интеллектуального комплекса, пропагандирующего российскую модель. Было опубликовано не менее 47 книг о грузинской и украинской революциях и их последствиях. Некоторые из этих произведений похожи на памфлеты, но другие издания являются серьезными политическими произведениями. Целью всех этих произведений является приостановка расширения ЕС.

- Европе следует изменить свою стратегию?

- Я не думаю, что она может отказаться от пропаганды своих ценностей: проект экспорта демократии теперь является частью европейской идентичности. Но Европа должна сделать выбор. Например, следует ли сделать акцент на избирательных процессах или на защите прав человека? Легитимно избранные правительства могут не соблюдать прав меньшинств, свободы вероисповедания. И поэтому Брюссель должен избавиться от иллюзии, что он может делить общее пространство с Россией. Тестом может стать Косово. Москва грозит заблокировать окончательный статус в Совете Безопасности ООН, и если западные страны в одностороннем порядке признают Косово, Россия может использовать этот прецедент для признания независимости Абхазии, восставшей провинции Грузии.

Европейский союз должен знать, что страны должны быть как под влиянием ЕС, так и под влиянием России. Это мучительная ситуация, поскольку в течение 15 лет она была уверена в том, что политика доминирования осталась в прошлом. И если выразить это в формуле, то Европа должна сделать выбор между soft power и hard borders, между стратегией влияния и укрепленными границами.