В ближайшие дни выходит книга Леонардо Коэна о России эпохи Путина под названием "Путинград" с подзаголовком "Москва царя Владимира". Вниманию читателей предлагается фрагмент из этой книги

Сегодня, когда Кутузовский проспект расширяется на глазах и врывается в стерильную панораму Путинграда 1960-х вместе с Ново-Арбатским мостом, Владимир Владимирович Путин смотрит на свой амбициозный город, отмечая признаки непрекращающихся перемен, и видит во всем этом прошлое и будущее: потому что для такого прагматика, как он, настоящего не существует, оно всего лишь трамплин в завтра, для строительства лучшей жизни (разве таких слов не произносили в то время, когда массами двигали великие идеалы?).

Он, однако, с горечью и неуловимой растерянностью отмечает, что его завтра напоминает о его вчера, когда в августе 1999 года Ельцин доверил ему пост премьер-министра и необустроенную страну, только что вышедшую из тяжелейшего экономического кризиса, полностью разочаровавшуюся в демократии, с кавказскими повстанцами, которые хотели отделиться и основать исламское государство, с двумя кланами, претендовавшими на трон в Кремле, ввергавшими столицу в обстановку партизанской войны.

Каждый день ему приходится проезжать перед Белым домом, зданием правительства; каждый день он проезжает перед своими воспоминаниями, перед своей гордостью. Будут говорить, как уже говорят, что он правил, стремясь модернизировать страну: он дал ей стабильность, порядок, благосостояние, он подготовил все, что необходимо, для завершения структурных реформ, привел в нормальное состояние законодательство, нейтрализовал внутренних врагов России. В это верит Путин, об этом он говорит россиянам. Он убежден, что действовал с максимальной решимостью и максимальной эффективностью. Он, видимо, хочет продиктовать кому-нибудь мысли, которые вертятся у него в голове, у Владимира Владимировича, царя Путинграда и всех Путиний. Заявить так, чтобы это осталось в памяти: мне не стыдно вручить Россию в руки моего молодого друга Медведева. Я выполнил свой долг. И то, что я передаю Диме, - это прочная, эффективная власть. Она функционирует как часы, установленные на верхушке фасада Белого дома; я всегда думал, что они отсчитывают часы русской Истории.

Белый дом находится там, за мостом, на левом берегу, он возвышается как цитадель фундаментальной, примитивной, почти холодной современности. Последний камень был уложен в 1981 году, и теперь, хорошо охраняемый и окруженный мрачной оградой с черными воротами, Белый дом перестал быть символом свободы и демократии. Когда-то их не было; к зданию можно было свободно подойти, и народ воспринимал его как свой дом. Дом, который дважды находился в опасности, и дважды его упорно защищали: от участников государственного переворота в 1991 году и от попытки анти-Ельцинского путча в 1993.

И в этот дворец он вернется как будущий премьер, как только Дмитрий станет его полноправным преемником: это он возвысил его, вместе с ним перепланировал вертикаль власти, вместе с ним подыскав место для каждой пешки, ладьи, слона и коня на шахматной доске и в большой экономике. Они вместе занимались "перестановками персонала", которые в конце 2007 года они завершили большими маневрами по передаче полномочий. В действительности Путин, в отличие от Ельцина, проявлял большую осторожность в действиях, направленных на изменение государственных организационных структур.

Он демонстрировал большую сдержанность в отношении тех, кто его окружал, сохраняя жесткое основное ядро группы, которая его всегда поддерживала и была ему преданной. Но он вовсе не осторожничал, унифицируя законодательство и укрощая Думу, делая ее податливым инструментом в руках Кремля.

Вспышка торжества во взгляде выдает его удовлетворение. Но это длится всего лишь мгновение, взгляд сразу же вновь становится непроницаемым и суровым, как перед принятием важных решений. Нелегко подводить итоги, как будто бы ты находишься в конце жизненного пути, хотя ощущаешь себя в самом водовороте жизни. Прошло почти девять лет с тех пор, как он впервые вошел в Белый дом. ... Путин претендует на многие заслуги, но та, которой он больше всего гордится, это причастность не к клану, а к группе единомышленников, у которых была, есть и будет одна цель: оздоровить Россию, сделать ее более сильной и авторитетной в мире. Их называют "петербуржцами", что равносильно захватчикам, узурпаторам: но если бы не мы, с нашим балтийским духом, с нашим государственным менталитетом, преданностью долгу, чтобы стало с этой страной, с этим городом?

Ответом становится гигантская надпись, установленная на здании за Москвой-рекой, на Краснопресненской набережной: "Газпром". Победоносное оружие Кремля. Четвертая компания в мире по бюджету и обороту. Вырванная из рук группировки, которая ее раздирала по частям. Государство в государстве. Во времена СССР это было шаткое министерство газовой промышленности, которое сменило имя и суть в 1989 году, став Государственным газовым концерном благодаря деятельности Виктора Черномырдина, в то время министра газовой промышленности.