Холокост переходит из памяти в историю, и евреи пытаются жить дальше. Но отрицатели Холокоста снова бросают нас в его тень

Я пишу эти строки в поезде, путешествуя по Германии. Сейчас это совсем не кажется странным. Однако было время, когда подобные путешествия казались своего рода нарушением табу: слишком очевидны были ассоциации с военным временем - поезда, Германия - чтобы их игнорировать.

Я вспоминаю свой первый приезд в эту страну. Это было почти 10 лет назад, и я был студентом. Одни родственники желали мне удачи, как будто я въезжал в опасную зону, другие задумывались, а правильно ли я поступаю, что вообще туда еду, как будто одно мое присутствие в Германии было актом ничем не оправданного преждевременного прощения. Чувства, стоявшие за этими настроениями, жили и во мне: я обнаруживал, что вглядываюсь в каждого седоволосого мужчину или престарелую матрону, размышляя, какие тайны скрывает их жизнь. Сам язык звучал для меня как наждачная бумага: я слышал не немецкий, я слышал нацистский.

Я не гордился этой своей реакцией. Наиболее прогрессивные люди моего поколения уже побороли автоматические ассоциации Германии с войной - оставив грубые сравнения таблоидам, готовым озаглавить статью о футбольном мачте с Германией "Achtung! Surrender!" ("Внимание! Капитуляция!"). Они уже видели эту страну мягким либеральным гигантом, инстинктивным пацифистом и хорошим европейцем, этакой Скандинавией на Рейне. Когда большинство мужчин моего возраста упоминали исторический ущерб, нанесенный немцами, они указывали на 1966 год.

Но евреи чувствовали по-другому. Я рос в семье, которая вздрагивала, слыша названия марок Krups, Siemens или Mercedes: эти слова сразу же вызывали в памяти нацистский ужас. Больно было слышать и названия мест - Берлин, Мюнхен, Нюрнберг.

Прошло два десятилетия, и эти чувства меркнут. Евреи, которые в свое время держались подальше от Германии, теперь едут сюда без лишних размышлений. Частично это реакция на процесс переоценки, который произошел в самих немцах за 60 лет после краха Гитлера. Страна честно признала свое прошлое. Она рассказывает своим детям ужасную правду о Третьем рейхе и в результате изменила национальный образ собственного "я", а возможно, даже свой национальный характер. Как пояснила мне одна женщина в Гамбурге, немцы никогда больше не смогут испытывать патриотизм, который испытывают другие народы: "Мы никогда не сможем произнести одного предложения: "Мы гордимся своей историей". Некогда воинственные люди изменили курс: мне рассказывали, что в сегодняшней Германии профессия с наиболее низким социальным статусом - это профессия солдата.

Евреи на это отреагировали. Они могут видеть, что даже у 80-летнего старика в Мюнхене или в Дюссельдорфе была военная карьера, сопряженная с убийствами, но сегодняшняя Германия - это другая страна. Да и в самих евреях произошла перемена. Холокост переходит из памяти в историю, и евреи начали смотреть на нацистский период как на часть прошлого, а не как на живое настоящее. Это не обернулось легким прощением преступлений или легким чувством того, что надо просто продолжать жить. Но, тем не менее, эта перемена произошла.

Прежде всего, раны постепенно затягиваются. В этом месяце в Израиле стартовал мюзикл Мела Брукса "Продюсеры", в котором Гитлера играет израильтянин, одетый фюрером и покрытый свастиками.

"Да, Гитлер пришел в Тель-Авив, и небо не обрушилось на землю", - писал израильский обозреватель Том Сегев. В недавнем эпизоде культового американского комедийного сериала "Умерь свой энтузиазм" Ларри Дэвида была показана ссора между пережившим Холокост и безмозглым бывшим участником реалити-шоу Survivor (американский аналог "Последнего героя"): последний настаивает, что пережил большие трудности, чем первый. ("Нам приходилось носить "вьетнамки!"). И Дэвиду ничего за это не было. То, что раньше было категорически запрещено и слишком болезненно, постепенно становится возможным.

Это хорошо для тех евреев, которые хотели выйти из тени Шоа. Конечно, некоторые сделали нацистскую эру основой своей еврейскости: обратите внимание на американских евреев, которые с огромной энергией создают музеи Холокоста даже в относительно маленьких городах. Но другие хотели прославлять еврейскую жизнь, а не вечно скорбеть по еврейской смерти.

В прошлом году я опубликовал книгу "Дар Иакова" (Jacob's Gift), в которой рассказал три истории о собственной семье. Одна - об иммигранте, который жил в Лондоне, а затем заново открыл себя в Палестине как служащий британских властей; вторая - о дяде-коммунисте, который возглавлял профсоюз еврейских портных в лондонском Ист-энде; третья - о моей матери, юношеские годы которой прошли в новосозданном государстве Израиль. Холокост присутствует во всех трех историях, но не является их гвоздем. В реакции еврейских читателей я заметил кое-что особенное: они, казалось, вздыхали с облегчением. Это было одной из моих целей. Я хотел бросить вызов пропагандисту нацизма и антисемиту Дэвиду Ирвингу, который любит заявлять, что Холокост был единственной интересной вещью, когда-либо случившейся с евреями. Я хотел написать книгу о еврейской жизни XX века, которая не покрыта свастиками.

Однако это желание выйти из тени Шоа постоянно наталкивается на препятствия. С одной стороны, Холокост кажется тем страшнее, чем дальше мы от него отходим. Море книг и фильмов о нацистской эре не пересыхает. Включите любой из телеканалов, где показывают документальные фильмы, и вы наверняка увидите архивные съемки коричневых рубашек или фашистских сапог. За исключением Генри VIII, Гитлер, возможно, является единственной исторической фигурой, о которой знают дети в британских школах.

И есть более крупная и более печальная проблема. Сколько бы времени ни потребовалось на залечивание этой раны, есть те, кто намерен бередить ее вновь и вновь. Президент Ирана Махмуд Ахмадинежад, возможно, слишком невежественен, чтобы понимать, какое это оказывает воздействие, когда он снова и снова пытается усомниться в правдивости смерти 6 млн евреев от рук нацистов. За шесть коротких месяцев после избрания он призвал к тому, чтобы стереть Израиль с карты, назвал Холокост мифом, предложил провести в Тегеране конференцию отрицателей Холокоста и недавно велел Европе принять миллионы еврейских беженцев из Израиля.

Учитывая, что эти слова звучат из уст мужчины, очевидно, помешанного на создании ядерной бомбы, чем еще, по его мнению, должно все это звучать для еврейского уха, как не предупреждением о грозящем ужасном бедствии, которое имеет самое болезненное историческое эхо? Остальной мир может смотреть на евреев и видеть хорошо устроенную, живущую в безопасности общину, он может смотреть на Израиль и видеть вооруженного оккупанта и региональную супердержаву. Но, когда начинает говорить человек вроде Ахмадинежада, евреи и израильтяне смотрят в зеркало и видят нечто совсем другое: известный образ испуганного ребенка с поднятыми вверх руками, съежившегося под нацистскими автоматами. Это может звучать как своего рода коллективное безумие, но помните: газовые камеры использовались всего 60 лет назад. И если еврейская душа до сих пор изранена, это вряд ли может вызывать удивление.

И на этот раз беда подступила ближе к Англии. Мусульманский совет Великобритании снова бойкотирует завтрашнюю национальную церемонию в честь Дня памяти Холокоста. В воскресной программе на BBC Radio 4 представителя совета Инайата Бунглавалу спросили, не посылает ли он некий сигнал, отказываясь участвовать в церемонии. "Мы также посылаем сигнал, не участвуя в Параде сексуальных меньшинств",- заявил он. Как это можно сравнивать, спросили его. "Это религиозный принцип", - ответил он.

Цель подобных действий - заставить евреев, которые в противном случае могли бы пытаться двигаться вперед, обращаться назад и снова и снова отстаивать и правдивость, и исключительный характер нацистского смерча. Мы хотим выйти из этой тени, но только усомнитесь в ее реальности - и вы опять загоните нас в тень.