На Ближнем Востоке распространяется насилие, и администрация Буша бьется над нежелательным побочным эффектом своей политики: повышением цен на нефть, связанным со страхами перед сбоем глобальных поставок.

В то время как администрация стремится противостоять Ирану, дать Израилю больше времени на разгром "Хизбаллах" и обеспечить стабильность в Ираке, нефтяные цены сужают ее пространство для маневра за границей и раздражают американских потребителей дома.

На прошлой неделе цена нефти достигла 78 долларов за баррель, прежде чем упасть до 75 долларов. Хотя у повышения цен есть много причин, нефтяные аналитики сходятся на том, что одной из них является "фактор страха".

Опасения, что в конфликт в Ливане могут втянуться Сирия или Иран, который в свою очередь угрожает потоку нефти из региона Персидского залива, усугубили страх так же, как конфронтация администрации Буша с Ираном из-за предполагаемой ядерной оружейной программы.

Но так же, как мировая политика отражается на нефтяном рынке, нефтяной рынок усложняет дипломатию, так как меняет баланс сил в мире.

Некоторые аналитики полагают, что в настоящее время в Иране идут дискуссии о том, перекрывать ли нефтяной экспорт, как он грозился, в результате ливанского конфликта или из-за своих ядерных амбиций. Иран посылает противоречивые сигналы: в марте главный ядерный переговорщик Джавад Ваиди заявил, что Иран рассмотрит такой шаг, но вечером того же дня нефтяной министр Ирана сказал, что этот шаг рассматриваться не будет.

Любой шаг Ирана, перекрывающий ему нефтяные доходы, политически будет настолько труден для правительства в Тегеране, что многие эксперты думают, что его не соблазнит движение по этому пути.

Но даже временное прекращение экспорта станет огромным психологическим ударом по глобальному рынку, и иранские лидеры могут счесть, что в экономическом ущербе, который тем самым будет нанесен Европе и Америке, есть и преимущество.

На протяжении месяцев США пытаются затянуть петлю вокруг Ирана, заставив Совет Безопасности ООН пригрозить ему санкциями из-за предполагаемой ядерной оружейной программы. Иран говорит, что его ядерная программа носит мирный характер.

Россия, Китай и некоторые лидеры, боящиеся, что Иран может выполнить свою угрозу и в ответ, пусть временно, перекрыть нефтяной кран, сопротивляются.

Помимо проблемы с тем, чтобы заставить другие страны сотрудничать, даже американские чиновники признают, что никакие санкции не должны касаться иранского энергетического сектора.

Учитывая зависимость Ирана от нефтяного экспорта, доходы от которого поддерживают ряд субсидий на продовольствие, топливо и другие предметы первой необходимости для иранского народа, исключение энергии из любого плана санкций ставит конкретные вопросы о том, насколько эффективным будет такой шаг.

Американские чиновники признают, что нефть осложняет американскую дипломатию, но подчеркивают, что они не изменят принципы политики, особенно в отношении Ирана, который Запад обвиняет в поддержке таких организаций, как "Хизбаллах" и "Хамас".

"То, что Иран обладает нефтяным влиянием, ни на йоту не меняет нашу решимость не дать ему заполучить ядерное оружие, - заявил Николас Бернс, заместитель госсекретаря по политическим вопросам. - Не думаю, что это меняет отношение и наших союзников. Мы не позволим предполагаемому нефтяному влиянию Ирана стать рычагом давления на нас".

Но способность Ирана дать Западу отпор по этим направлениям только увеличилась с ростом цен на нефть с примерно 27 долларов за баррель в начале иракской войны до 65 долларов за баррель весной, когда усилилась напряженность в связи с иранской программой, и до 75 долларов за баррель в понедельник на фоне продолжающегося конфликта в Ливане.

Действительно, по данным Кембриджской ассоциации энергетических исследований, каждое повышение нефтяных цен на 5 долларов оборачивается 85 млн долларов в неделю на банковском счету Ирана, воодушевляя его лидеров и облегчая финансирование любой помощи, которую он оказывает "Хизбаллах", в то время как кризис грозит разрастись.

"Нефть встроена в нашу дипломатию не первое десятилетие, - заявил Стюарт Эйзенштат, который был советником президента Джимми Картера и заместителем госсекретаря по экономике при президенте Билле Клинтоне. - Она всегда давала рычаг добывающим странам, но сегодня этот рычаг стал сильнее, чем когда-либо".

Нефть всегда пускала побеги и во внутреннюю политику США. Новый рычаг Иран получил не только из-за роста своих нефтяных доходов, но и потому, что цена бензина на заправке является потенциальным ущербом для администрации Буша, каким она была для других американских президентов.

Как минимум с 1973 года, когда Израиль в последний раз вел полномасштабную войну со своими соседями, а ОПЕК ввела нефтяное эмбарго, нефть занимает центральное место в американской политике. Спустя шесть лет нефтяной шок привел к свержению шаха Ирана, удвоению цен на нефть и бензиновым очередям в самих США, способствовавшим отстранению президента Картера от власти.

Сегодня администрация Буша столкнулась с критикой сторонников жесткой линии, которые считают ее иранскую политику недостаточно жесткой. Но если дипломатический курс сомнителен, то военные варианты еще менее надежны и почти наверняка снова поднимут цену на нефть, отмечают аналитики.

Эта возможность не мешает консерваторам вроде редактора The Weekly Standard Уильяма Кристола, который был горячим сторонником войны в Ираке, призывать к авианалетам на предполагаемые ядерные оружейные объекты в Иране.

Сенатор-республиканец от Индианы Ричард Лугар, возглавляющий в сенате комитет по международным отношениям, в этом году произнес речь, в которой заявил: "Любой, кто честно оценивает ослабление рычагов США в мире вследствие нашей энергетической зависимости, не может не увидеть, что энергия - это источник постоянной тревоги в сфере национальной безопасности США".

Действительно, огромная способность нефти трансформировать мировую политику сегодня выходит далеко за пределы Ирана и даже Ближнего Востока.

В апреле госсекретарь Кондолиза Райс выразила недовольство тем, что охота за нефтью и газом "существенно искажает мировую политику". Сегодня это высказывание становится и пророчеством, и преуменьшением.

Новые нефтяные деньги придали дополнительные силы для противостояния западному давлению не только Ирану, но и России. В роли хозяина на саммите "большой восьмерки" в Петербурге на прошлой неделе президент Владимир Путин имел возможность отмахнуться от любой критики по поводу внутренней и внешней политики России со стороны президента Буша.

На самом деле, он хвастался, что нефть, газ и мощности атомной энергетики сделали Россию крупнейшим в мире энергетическим игроком.

За месяцы до саммита Россия надеялась использовать заключительное коммюнике для одобрения своего подхода к энергии, в рамках которого государство по сути контролирует нефтяной сектор. Администрация Буша объединилась с Европой, чтобы блокировать такое одобрение, утверждают американские источники.

Но энергия остается для США сильным раздражителем в отношениях с Россией и, в более широком смысле, с Китаем.

Администрация Буша наращивает усилия по поддержке трубопроводов, которые будет доставлять нефть и газ на Запад в обход российской территории.

Россия, в свою очередь, оказывает давление на страны Центральной Азии, добиваясь противодействия американским энергетическим проектам и использованию региона для военных баз США.

Чтобы осуществить это, Россия объединилась с Китаем для мобилизации созданной пять лет назад Шанхайской организации сотрудничества, куда входят несколько центральноазиатских стран. Пентагон даже опасается, что группа может сместить фокус с энергетических проблем на создание военного альянса для конкуренции с НАТО.

Многие американские аналитики считают, что энергетические вопросы бросают Россию и Китай в политические объятия друг друга, и американская политика, если что-то и делает, то лишь ускоряет эту тенденцию.

Между тем новая нефтяная политика перестраивает международное игровое поле, не только обеспечивая Ирану размах на Ближнем Востоке, но и позволяя, например, Венесуэле предпринимать попытки ослабить влияние Вашингтона в Латинской Америке.

"На наших глазах происходит радикальная перемена в том, как, например, Россия, Иран и Венесуэла на стороне поставок, а Китай и Индия - на стороне спроса заставляют мировой рынок оказывать давление на внешнюю политику", - заявил Карлос Паскуаль, бывший советник Райс, а ныне директор внешнеполитических исследований в аналитическом центре Brookings Institution.

"Не думаю, что кто-то проделал отличную работу, проанализировав, в каком опасном положении мы находимся в этой сфере", - сказал он.