"Монарх должен быть самодержцем, - говорила Екатерина Великая, - поскольку никакая другая форма правления, кроме той, которая концентрирует у него всю власть, несовместима с размерами такого огромного государства, как наше. Любая другая форма правления была бы не просто вредной, а разрушительной для России". После нескольких веков автократии и тринадцати лет того, что называли демократией, многие россияне согласились бы с императрицей Екатериной.

Борис Ельцин, названный первым демократическим лидером России, почти 10 лет руководил (а скорее, не мог руководить) почти анархией. Владимир Путин, выдернутый ниоткуда, чтобы стать послушным преемником Ельцина, оказался совсем не таким.

Россияне восхищаются его молодостью, трезвостью, железной выдержкой и любовью к порядку, и многие считают, что их жизнь стала лучше и спокойнее. Иностранные инвесторы, бежавшие после правительственного дефолта и экономического краха 1998 года, в массовом порядке возвращаются. Они превозносят стабильность экономики, растущую покупательную способность, энергию и воображение предпринимателей. Они уверены в том, что президент и его экономисты-реформаторы хотят исправить выверты как советского социализма, так и постсоветской золотой лихорадки и создать страну, где сможет процветать свободный рынок. Они тоже скажут, хотя и потихоньку, что императрица была права.

Но и российские и западные либералы, глядя на Россию, чувствуют, что внутри у них все сжимается от страха. Они видят авторитарного лидера, подавившего СМИ и свободу слова, посадившего бывших агентов спецслужб и военных в правительство, превратившего обе палаты парламента в штамповочные автоматы, поощряющего всплеск национализма, позволившего истерзанной конфликтом Чечне превратиться в трясину бандитизма и убийств, продемонстрировавшего свою любовь к власти и нелюбовь к бизнесу в преследовании самого богатого человека России Михаила Ходорковского, проводящего "реформы", которые в лучшем случае неэффективны, а в худшем - похожи на шараду.

Самая большая территория, самые холодные места, самые огромные богатства, самые жестокие правители на планете: земля крайностей порождает крайние взгляды.

Но сегодня противоречия кажутся резче, чем когда-либо. В статье, опубликованной в феврале в New Republic, журналистка Маша Гессен обвинила американские СМИ в игнорировании "смерти нарождавшейся в России демократии" при Путине и вызвала горячие дебаты на Johnson's Russia List, интернет-форуме небольшого сообщества англоязычных специалистов по России.

Через несколько недель статья ученых Андрея Шлейфера и Даниэля Трейзмана, опубликованная в Foreign Affairs, вызвала новый спор. Авторы нападали на прессу за преувеличение авторитарности Путина и утверждали, что почти по всем параметрам Россия сегодня является "нормальной страной", ничуть не хуже, чем средняя страна третьего мира.

Развивающимся странам требуется время для установления консенсуса по поводу того, в каком направлении они развиваются. У России в запасе имеется особый трюк для опровержения всех предсказаний. В бурные дни начала 1990-х годов многие считали, что волна демократических настроений, которая смела коммунистов, пропитает все, и Россия, бывшая коммунистическая сверхдержава, встала на путь превращения в капиталистическую, демократическую страну.

Но новый режим был более слабым и более коррумпированным, чем можно было представить. Он до неузнаваемости исказил представления о капитализме и демократии. При Ельцине узкий круг магнатов, "олигархов", по дешевке получил значительную часть промышленности и природных ресурсов страны в обмен на поддержку президента. Экономические катастрофы неоднократно съедали сбережения простых людей.

Политические партии появлялись и исчезали, как мыльные пузыри. До декабрьских выборов в парламент, уничтоживших две маленькие либеральные партии, "Яблоко" и Союз правых сил, и заполнивших Думу серыми подпевалами Кремля, никто не понимал, что россияне сочли свою "демократию" такой же подделкой, какие они покупали в советских магазинах, и с удовольствием с ней расстались. Горькое разочарование - одна из причин сегодняшнего отсутствия консенсуса.

Считайте меня непредсказуемым

Вторая причина заключается в том, что у Путина, от которого, как полагают, сегодня в России зависит все, тоже есть трюк для разрушения предсказаний.

Осенью 1999 года Трейзман (как и все), не ведающий, что тогдашний премьер-министр скоро возьмет страну в свои руки, писал в Foreign Policy, что следующий президент, кто бы это ни был, будет так же связан по рукам и ногам могущественными олигархами, ненадежными региональными губернаторами, коррумпированными чиновниками и вечно недовольным парламентом, как и его предшественник.

"Может быть, через год после прихода в Кремль, - писал Трейзман, - следующий президент России посмотрит в зеркало и увидит не себя, а Бориса Николаевича Ельцина".

Случилось прямо противоположное. Многое из того, что сделал Путин во время первого срока, было направлено на разрушение наследия Ельцина. Непосредственно перед своим переизбранием в марте он уволил премьер-министра Михаила Касьянова, последнего высокопоставленного союзника Ельцина (и олигархов), как никогда укрепив собственные позиции. Во второй и последний срок (если услужливый парламент не изменит конституцию) он свободен делать все, что пожелает, что бы это ни было.

Это вновь выводит на первый план вопрос "Кто такой Путин?", который не затихал в первые годы его президентства. Его работа агентом КГБ среднего звена в Восточной Германии, а после 1991 года - заместителем мэра Петербурга (отвечающего за международные отношения и экономическое развитие) проявляется в его политике: он доверяет своим собратьям силовикам, но при этом отчетливо понимает, что России необходимо преодолеть наследие советской плановой экономики и переосмыслить свое место в мире.

Те, кто его знает, называют его "человеком-зеркалом", часто перенимающим не только мысли собеседника, но и манеру его речи, что только добавляет путаницы. Как правозащитники, так и генералы уходят от него с чувством, что он на их стороне. Он поддерживает равновесие всех сил в правительстве, порождая бесконечные дебаты о том, кому он благоволит, и является ли он кукловодом или куклой. Он умеет перекладывать вину на своих чиновников и остается популярным, даже когда его политика непопулярна.

И все же за прошедшие четыре года его главная цель стала яснее. На первый взгляд, она проста и разумна. Он хочет, чтобы Россия стала сильной страной: экономически могущественной, политически стабильной и уважаемой в мире. Споры вызывает то, что эти цели означают для него, какими методами он их добивается и так ли он силен, как кажется.

В этой статье мы оглядываемся на первый срок Путина и смотрим вперед, на второй. Мы пытаемся примирить оптимистов и пессимистов, показав, что обе точки зрения во многом справедливы и необходимы для понимания сегодняшней России. Экономический и политический либерализм являются дополняющими друг друга частями путинской стратегии, но его вклад как в один, так и в другой, часто преувеличивают. Достигнутое Россией процветание хрупко, и для того, чтобы оно было устойчивым, нужны глубокие и трудные реформы. В то же время уменьшение свободы не столь очевидно, как кажется, и не всегда является результатом указаний сверху.

Полуоткрытый ящик

Очевидно, что открытая экономика и закрытая политическая система плохо уживаются друг с другом. Самонадеянная бюрократия вредит бизнесу, и не только жадным до власти магнатам вроде Ходорковского, но и маленьким людям, закладывающим основы новой российской экономики. Обнадеживает то, что бизнес дает отпор, а граждане, лишающиеся политического голоса наверху, начинают строить демократию снизу.

Но на это нужно время. Прошедшие 13 лет дискредитировали демократию в глазах россиян. Чтобы избежать разочарования и смятения, стоит отказаться от предположений 1990-х годов, признать, что Россия идет своим путем, и попытаться понять, куда ведет этот путь.