В начале ноября 2001 года, когда американцев еще сотрясал ужас от событий 11 сентября, небольшая группа чиновников Белого дома тайно приступила к разработке особой системы правосудия для новой войны с терроризмом.

Настроенные решительно и агрессивно бороться с террористами, которых они ожидали захватить, чиновники обошли стороной федеральные суды и конституционные гарантии, дав вооруженным силам полномочия задерживать иностранцев на неопределенный срок и судить их трибуналами, которые не использовались со времен Второй мировой войны.

Этот план считался таким секретным, что высокопоставленные чиновники Белого дома держали его финальные детали в тайне даже от советника президента по национальной безопасности Кондолизы Райс и госсекретаря США Колина Пауэлла. Он был настолько актуален и срочен, что чиновники даже не подумали проконсультироваться с Конгрессом.

Американские чиновники утверждали, что использование чрезвычайных полномочий позволит Пентагону собрать жизненно важную развединформацию и вершить быстрое и безжалостное правосудие.

"Мы полагаем, это гарантирует, что мы будем относиться к этим лицам так, как они, на наш взгляд, того заслуживают", - заявил вице-президент Дик Чейни, который был движущей силой новой политики, на встрече Торговой палаты США 15 ноября 2001 года.

Однако спустя три года не наказан ни один террорист.

Из приблизительно 560 человек, содержащихся на военно-морской базе США в Гуантанамо, лишь четверым предъявили формальные обвинения. Предварительные слушания по делам этих подозреваемых оказались сопряжены с такими процессуальными сложностями и общественной критикой, что вердиктов стоит ожидать не ранее, чем через несколько месяцев. После постановления Верховного суда США в июне о том, что заключенные имеют право оспаривать свое заключение в федеральных судах, Пентагон активизировал усилия по отправке домой сотен заключенных, которых некогда величал опасными террористами.

История о том, как Гуантанамо и новая система военного правосудия стала наследием 11 сентября, от которого сложно избавиться, держалась в основном в тайне от общества.

Однако беседы с важными чиновниками и просмотр конфиденциальных и секретных документов вскрывают тот факт, что правовая стратегия обращения с террористами формировалась на основе амбиций небольшой группы чиновников консервативной администрации, чье политическое влияние и бюрократические умения дали им в руки значительную власть после 11 сентября.

Самые серьезные проблемы с системой военного правосудия коренятся в секретном и спорном характере ее формирования. Из этого процесса были исключены военные юристы, которые с тех пор развернули борьбу за то, чтобы суды над террористами соответствовали базовым стандартам справедливости. Адвокаты, которым предписано защищать заключенных Гуантанамо, стали самыми яростными критиками собственной системы Пентагона. Критике ее подвергают сотрудники внешнеполитического ведомства и даже близкие союзники США, что затрудняет отправку узников Гуантанамо в их родные страны.

Для архитекторов этой политики атаки на ВТЦ и Пентагон стали вызовом американской мощи и императивом к рассмотрению мер, которые могли быть сочтены невероятными в более безопасные времена. Однако некоторые чиновники указывают, что эта стратегия формировалась под влиянием долгосрочной политической программы, которая была относительно не связана с борьбой с терроризмом.

Решение администрации о создании военных комиссий, как формально называются трибуналы, было обусловлено желанием укрепить исполнительную власть.

Правовая стратегия администрации, включая решение не прибегать к Женевским конвенциям, отражало приверженность некоторых влиятельных чиновников идее ограничить то, что они считали рефлексивным подчинением США международному закону.

Формируя новую систему военного правосудия, многие чиновники имели в виду Усаму бен Ладена и других лидеров "Аль-Каиды".

Однако, просматривая дела сотен заключенных Гуантанамо, военные прокуроры смогли найти лишь десяток человек, которых можно было напрямую связать с крупными террористическими актами.

Хотя ЦРУ захватило и задержало важные фигуры из "Аль-Каиды", чиновники администрации говорят, что они не слишком охотно хотели представлять этих заключенных на суд трибуналов, которым до сих пор не очень доверяют.

Новый подход администрации стал проявляться в первые дни всеобщего брожения после 11 сентября. "Паролем стало слово "предусмотрительность", - говорит бывший сотрудник Белого дома Брэнфорд Беренсон, - под которой все понимали: "Мы хотим быть агрессивными. Мы хотим рисковать".

Пока генералы готовились к войне в Афганистане, юристы пытались понять, как новая война с терроризмом может быть вписана в рамки старых законов.

Тимоти Флэниган, бывший заместитель юрисконсульта Белого дома, находился в центре этой кампании. В дни после 11 сентября Флэниган пытался получить рекомендации в юридическом совете министерства юстиции о "правомочности применения военной силы для предотвращения или сдерживания террористической деятельности на территории США".

20-страничный ответ пришел от Джона Йо, 34-летнего назначенца Буша. 21 сентября 2001 года Йо написал, что перед лицом разрушительных террористических актов "правительство может быть оправдано в принятии мер, которые в менее тревожных обстоятельствах могли бы считаться нарушением личных свобод". Если президент решает, что угроза оправдывает применение военной силы внутри страны, писал он, тогда, "мы полагаем, соблюдение Четвертой поправки к конституции действует не более, чем в случае вторжения или восстания".

Спустя менее недели после терактов юрисконсульт Белого дома Альберто Гонзалес собрал межведомственную группу для составления плана действий по наказанию террористов.

Но к концу октября 2001 года терпение юристов Белого дома иссякло. Флэниган говорит, что он считал, что правительство должно срочно разработать меры, которые будет можно применить в случае поимки крупных террористов, связанных с терактами.

Он поднял исследования о военных комиссиях и взял ответственность на себя. Вдруг оказалось, что все другие предложения не имеют смысла.

Теперь, когда за планирование военных трибуналов нес ответственность Белый дом, планирование начало продвигаться быстрее и сопровождаться большей секретностью. К дискуссиям не приглашались никакие агентства, не привлекались и правительственные эксперты по вооруженным силам и международным законам.

Юридической основой нового подхода администрации стал конфиденциальный 35-страничный меморандум от 6 ноября 2001 года, направленный Гонзалесу Патриком Филбином, заместителем юрисконсульта министерства юстиции.

В документе говорилось, что президент как главнокомандующий имеет "неотъемлемые полномочия" создавать военные комиссии без одобрения Конгресса. В документе содержался вывод о том, что теракты 11 сентября - достаточное основание для применения законов военного времени.

Также говорилось о том, что Белый дом может соблюдать международные законы выборочно. Особо оговаривалось то, что суд над террористами по законам войны "не означает, что террористы находятся под защитой Женевских конвенций или прав, которые по законам войны имеют законные представители воюющей стороны".

В качестве прецедента приводилось дело 1942 года, когда Верховный суд одобрил использование президентом США Рузвельтом военной комиссии (без одобрения Конгресса) для суда над восемью нацистскими диверсантами, проникшими в США на подводных лодках. Правда, после этого произошли революции и в международных, и в военных законах, связанные с принятием Женевских конвенций в 1949-м и Унифицированного военного кодекса в 1951 году.

Буш играл умеренную роль в дебатах по новой политике, отмечают сотрудники администрации. В первоначальных дискуссиях он согласился с тем, что военные комиссии могут быть одним из вариантов. Позднее, 13 ноября, президент подписал трехстраничный приказ.

Подписание не сопровождалось никакой церемонией, и новый приказ был обнародован без лишнего внимания СМИ. Однако его историческое значение было очевидно.

Вооруженные силы могли задерживать и преследовать любого иностранца, который, по мнению президента или его представителя, был причастен к терроризму посредством "участия, содействия, подстрекательства или замышления".

Отражая приказ Рузвельта, документ Буша обещал "свободные и честные" трибуналы, однако не давал никаких гарантий: ни обещания открытых судов, ни права сохранять молчание, ни соблюдения презумпции невиновности. Как и в 1942 году, для задержания не обязательно было доказывать вину, а смертный приговор мог быть вынесен даже в том случае, если мнения судей разделились.

Несмотря на схожесть с политикой Рузвельта, некоторых военных и международных юристов поразили различия.

Некоторые из чиновников, которые помогали формировать новую систему правосудия, позднее объясняли решения, которые они приняли в хаотические дни после 11 сентября, как реакцию на критику. Однако началось более крупное изменение власти администрации - то, что повлекло значительные последствия для процесса задержания и допросов подозреваемых террористов.