"Почему вы не можете полюбить Россию?" - таков стержневой вопрос российской политической риторики сегодня, пишет в блоге The New York Times журналистка Маша Гессен.

Примитивная патриотическая риторика существует повсюду, подчеркивает автор. Но в российской версии под "Россией" обычно подразумевается "государство": "Чиновники уверены, что заслуживают любви уже потому, что находятся у власти. И, поскольку от избирателей они ждут любви, критика раздражает их, а протестное движение кажется предательством".

По мнению Гессен, именно эти эмоциональные переживания заставили Госдуму почти единогласно принять в первом чтении поправки к закону о государственной измене. Теперь закон "может быть применен практически к любому, кто активен в политической жизни или открыто высказывается в СМИ", - полагает автор. Заодно Дума одобрила поправки к законам о шпионаже и гостайне: отныне запрещено просто узнавать секретную информацию, даже если ты ни с кем не делишься тем, что узнал.

Все это похоже даже не на ленинское: "Кто не с нами, тот против нас!", а на вопль подростка: "Ты меня не любишь!", когда мама требует вынести мусор, считает Гессен, ссылаясь на свой родительский опыт.