Раздоры из-за допросов

Бригадный генерал Майкл Ленерт инспектировал брошенную тюрьму на Гуантанамо 6 января 2002 года. Через два месяца после начала войны в Афганистане министр обороны Дональд Рамсфельд дал ему 96 часов на строительство тюрьмы для 100 схваченных боевиков. "Гуманную, но не удобную, - вспоминает Ленерт полученный приказ. - И ничего постоянного".

В результате за девять часов до срока было сдано нечто, напоминающее собачий питомник строгого режима: узкие камеры на бетонных плитах и спирали колючей проволоки. На следующий день из Афганистана прибыла первая партия заключенных. В следующие недели Ленерт получал все новые приказы: увеличить количество камер до 300, затем до 2 тыс. Потом Пентагон распорядился подготовить место для допросов.

История тюрьмы в заливе Гуантанамо наглядно иллюстрирует то, как США спотыкались в войне с терроризмом, не готовые к новому типу противника, и вынуждены были импровизировать на ходу. Война в Афганистане уже шла, а у США не было ни места для содержания пойманных боевиков "Талибана" и "Аль-Каиды", ни процедуры, регулирующей обращение с ними.

С тех пор тюрьма, где сегодня более 2,2 тыс. военных и гражданских сотрудников, борется с последствиями своего поспешного появления на свет. Американские командиры признают, что многие узники не должны были там находиться, поскольку они не представляли опасности и не знали ничего важного.

Освобождение камер является еще одной проблемой. По оценкам командиров, до 40% из 549 нынешних заключенных не представляют угрозы и не владеют ценной информацией. Военные чиновники Гуантанамо рекомендовали освободить около 100 из них. Но Пентагон, которому принадлежит последнее слово, бездействует уже год.

В войне, подпадающей под Женевские конвенции, после заключения мира военнопленных освобождают в массовом порядке. Но война против исламских террористов обещает быть бесконечной, а министерство обороны признается в том, что сомневается, стоит ли освобождать заключенных, пока конфликт продолжается. "Никаких инструкций на этот счет нет", - говорит нынешний начальник тюрьмы, генерал Джей Худ. С января 2002 года на Гуантанамо побывало около 750 человек, около 200 освободили, в том числе четырех британцев и австралийца, освобожденных на прошлой неделе. Никто из узников не умер в тюрьме.

Вопрос о том, как обращаться с заключенными, владеющими, как полагают, важной информацией, еще усложняет задачу военных на Гуантанамо. Неопределенность породила дебаты о жестких методах допроса, которые даже некоторые представители правительства называют неэффективными.

Сегодня американцы признают, что беглый опрос примерно 10 тыс. человек, схваченных в Афганистане, подразумевал, что часть тех, кого привезли на Гуантанамо, не знают ничего важного. Дело осложнялось тем, что у некоторых не было при себе документов и они говорили на языках, которых многие американские солдаты не понимают. Пленных привезли на авиабазу в Баграм, а большинство из них отпустили.

80-85 человек, привезенных на Гуантанамо, - душевнобольные, еще несколько были неизлечимо больны. Один сумасшедший афганец, получивший у американцев кличку Дикий Билл, владел четырьмя языками, но большую часть времени выкрикивал бессмыслицу на английском. Другой, по кличке Полумертвый Боб, по прибытии на Гуантанамо весил 78 фунтов и страдал пневмонией, туберкулезом и дизентерией одновременно. Их вернули в Афганистан.

Раскол среди начальства

После того как командировка Ленерта на Гуантанамо в марте 2002 года закончилась, туда приехали два новых начальника, и начался раскол из-за приемов допроса. Именно тогда в правительство пошли докладные о нарушении прав заключенных.

Генерал-майор Майкл Данлавей, резервист и окружной судья из Пенсильвании, стал начальником следователей. Под команду бригадного генерала Рика Баккуса из Род-Айленда поступили охранники. По словам Баккуса, он обычно выступал за гуманный подход, Данлавей же стоял за жесткую тактику. Впрочем, Баккус добавляет, что ему неизвестны случаи плохого обращения с заключенными в период их совместного командования с марта по октябрь 2002 года.

По словам агентов ФБР, сомнительные приемы допроса включали в себя сковывание заключенных кандалами в позе эмбриона, воздействие на них очень высокими или очень низкими температурами и использование на допросах собак. Известен случай, когда заключенного замотали в израильский флаг, желая его унизить.

В октябре 2002 года, в свои последние дни на Гуантанамо, Данлавей написал начальству меморандум, прося разрешения усилить давление на некоторых заключенных в ходе допросов. Нынешние методы, писал он, "со временем стали неэффективными".

Проблема психолога

В целом эффективность жестких методов вызывала сомнения. Группа из 10 сотрудников федеральных правоохранительных органов во главе с Майклом Геллесом, психологом следственной службы ВМФ, приезжала на Гуантанамо давать консультации. Большинство следователей были лингвистами, знающими арабский язык или фарси и не имеющими опыта допросов. В конце 2002 года Геллеса начали беспокоить неадекватные и неэффективные методы.

Геллес попытался убедить генерал-майора Джоффри Миллера, который принял командование в ноябре 2002 года и оставался на этом посту до начала 2004, что следствие, основанное на завязывании "отношений", имеет больше перспектив. Этот подход предлагает предоставлять привилегии за сотрудничество: лучшую пищу, телефонные звонки и так далее. Группа Геллеса говорила, что мусульманские экстремисты, считающие США злом, будут поражены хорошим обращением.

Теоретически, узников, которые не представляют угрозы для США и не обладают важной информацией, следует отпускать домой. Каждому из них полагаются джинсы и белая или голубая рубашка, а тем, кто отправляется в холодный климат, еще и ветровка.

На практике система буксует. Освобождение должны одобрить министерство обороны, Госдепартамент, ЦРУ и ФБР. "Никто не хочет подписывать бумаги", - говорит Худ.

Невозможность пообещать узникам свободу сама по себе тормозит следствие. Проблему иллюстрирует недавний допрос заключенного из Йемена. Он прибыл на Гуантанамо в октябре, до этого его два года держали в Афганистане. Он бесстрастно сидел в кабине для допросов, пока следователь и переводчик для разогрева расспрашивали его о здоровье его родственников.

"Они пишут, что здоровы, но они пишут с оглядкой, - сказал заключенный. - Они не хотят расстраивать меня".

Следователь бесстрастным тоном заявил, что йеменец был командиром в "Талибане" и потребовал, чтобы он это подтвердил.

Йеменец скорчил гримасу. "Мои враги привели меня к вам", - сказал он.

Когда следователь высказал предположение, что сотрудничество может принести ему свободу, он стал угрюмым. "Меня допрашивали в Кандагаре и Баграме. Я сказал: не знаю, - ответил он. - Я мечтал умереть там. Я знаю, что мое дело никогда не кончится".