В 21:21 23 ноября, год назад, в палате лондонского университетского госпиталя умер Александр Литвиненко. Бывший полковник ФСБ, нашедший убежище в Лондоне и с тех пор разыскиваемый российскими властями, скончался после 21-дневной агонии, получив смертельную дозу полония-210, радиоактивного вещества, которым он был отравлен 1 ноября во время встречи со своим убийцей. В мае этого года в связи с его убийством британское правосудие предъявило обвинение другому бывшему агенту КГБ, Андрею Луговому, напрасно требуя от российского правительства его выдачи. С тех пор отношения между Лондоном и Москвой вернулись, пожалуй, к наихудшей стадии, отмечавшейся разве что в самый разгар холодной войны. Сегодня вдова Литвиненко Марина вновь обвиняет Владимира Путина в том, что он является заказчиком убийства ее мужа. Она призывает Запад не отказываться от юридической баталии, "разоблачившей режим Москвы". Подтверждением этого является обвинение против Кремля, которое она направила в Европейский суд по правам человека в Страсбурге.

- Мадам, вернемся к тем трем последним неделям ноября. Что вы помните об этом периоде?

- Я помню страх. Ужасный страх. Хотя до самого последнего момента я была уверена, что Саша справится. Что он выживет. По сути, я только сейчас узнала, какой смертельной микстурой его отравили, что остаться в живых было невозможно. В те дни, напротив, я понимала только одно - что он не сдается, поэтому, так же как и он, и я не сдавалась. С тех пор я ношу в себе его смелость, которую он демонстрировал в те дни. И его последние слова, которые он произнес, обращаясь ко мне.

- Какие слова?

- "Марина, я тебя очень люблю".

- Когда вы узнали, что ваш муж умер от отравления полонием-210?

- Через четыре часа после его смерти. Меня проинформировали лечившие его врачи и сотрудник Скотланд-Ярда. Они мне сказали: "Полоний-210", - о существовании этого вещества я не знала. Они также сказали, что, принимая во внимание полученную Сашей дозу вещества, не было никакого шанса, что он выживет.

- Какое значение обрела смерть вашего мужа?

- Мне доставляет удовольствие говорить, а не только думать, что Саша оставил два наследия. Одно - частное, моего мужа и чудесного отца. И это касается меня и моего сына, которого я ему родила. Второе - политическое. И оно касается вас, Запада, и российского народа. Потому что смерть моего мужа раскрыла то, чем сегодня являются Россия и ее правительство. Его жертва была необходима, чтобы разоблачить режим.

- В книге "Смерть диссидента", написанной вместе с Алексом Гольдфарбом, вы утверждаете, что "без судебного решения убийство Саши выльется в игру с нулевым счетом между двумя теориями заговора - "русской" и "британской". Согласно первой ваш муж был убит теми, кто ненавидит Путина, чтобы возложить на него этот груз перед мировой общественностью. Согласно второй убийство несет на себе отпечатки пробуждения вчера советского, а сегодня русского медведя.

- Я верю, что правосудие восторжествует. Я верю британскому суду. И моя надежда - это не состояние души. Это долг. Моему сыну 13 лет, он еще молод, но достаточно взрослый, чтобы знать, кем был его отец и что таким отцом следует гордиться. В правосудии заинтересован, прежде всего, он. Он должен точно знать, кто и почему убил его отца. Поэтому я говорю: да, я верю в справедливое решение суда. Любой другой вариант для меня просто неприемлем.

- Борис Березовский заявил, что смерть Александра Литвиненко стала генеральной репетицией новой холодной войны. Этот анализ звучит для вас убедительно?

- Фактом является то, что агент российской разведки был направлен на английскую землю, чтобы применить радиоактивные вещества. Фактом является то, что не только мой муж подвергся такому типу агрессии, но и большое число английских граждан. Так каким было послание? Мой ответ: речь шла о террористическом акте.

- Кем сегодня для вас является Борис Березовский?

- Борис - мой друг. Он был другом Саши, который спас ему жизнь несколько лет назад в России.

- Ваш муж перед смертью написал, что Владимир Путин направил наемных убийц в Лондон, чтобы покончить с ним. Существуют ли доказательства, которые позволят сегодня выдвинуть такое обвинение?

- Нам лишь известно, что только государство имеет доступ к такому смертельно опасному веществу, как полоний-210. Можно с уверенностью говорить, что за Андреем Луговым кто-то есть, поскольку самостоятельно он никогда бы не смог раздобыть полоний. Я также думаю, что отказ Путина выдать его Великобритании говорит сам за себя. Думаю, что Путина напугала перспектива того, что Луговой, оказавшись в британском суде, может назвать имена или всего лишь одно имя.

- Не думаете ли вы, что может быть иная версия, касающаяся исполнителей и заказчиков убийства вашего мужа, помимо британской версии?

- Я верю британским властям. Я убеждена в том, что они провели полное и объективное расследование.

- Для российского правительства ваш муж остается "перебежчиком ФСБ, который передал секреты MI-6, британской разведке".

- Не знаю, какого рода секреты MI-6 могла получить от Саши. Мне известно лишь одно: Саша много лет не был в России. Я знаю, что он никогда не был шпионом. В ФСБ он работал в управлении по борьбе с организованной преступностью. Мы решили перебраться в Великобританию, потому что нашей жизни в России угрожала опасность. И это решение не превращает Сашу в "предателя" и "дезертира", а только лишь в мужа и отца, который принял решение защитить семью. Это не превратило его в агента, перешедшего в MI-6. Что могла получить английская разведка от человека, который жил в пригороде Лондона и который, помимо прочего, не имел возможности приехать в Россию?

- На последнем отрезке жизни вашего мужа появилась итальянская глава: его сотрудничество с Комиссией Митрохина, его отношения с Марио Скарамеллой, пресловутые откровения, услышанные им от погибшего генерала Трофимова, об отношениях между Романо Проди и КГБ, воображаемое покушение на жизнь сенатора Паоло Гуццанти. Вы никогда об этом не говорили?

- Мы никогда не обсуждали с Сашей итальянские дела. Мне нечего к этому добавить.

- Вы все еще живете в доме, в котором жили вместе с мужем?

- Квартира заражена полонием. Я и мой сын живем в другом месте. В другом доме, где мы храним и будем хранить наши воспоминания, где мы верим в справедливость, о чем свидетельствует мое решение обратиться в Страсбургский суд. Я буду продолжать добиваться справедливости.