С арестом Марио Скарамеллы римская прокуратура сделала осторожный шаг в рамках "дела Митрохина", но все еще не приблизилась к сути проблемы. А ее можно сформулировать в следующем вопросе: был ли за кулисами деятельности двухпалатной комиссии по расследованию организован политический заговор против Романо Проди? И в случае положительного ответа, возникают другие вопросы: кто был заказчиком, а кто - исполнителем? И если вопрос ставится так, то кем был Марио Скарамелла? Дьяволом или просто фигурантом; обвинения, которые будут ему сегодня предъявлены, лишь первый тактический шаг; расследование еще только начинается. Римская прокуратура ведет речь о клевете. Марио Скарамелла выдумал от начала до конца "план нападения при помощи нетрадиционного оружия" на самого себя и председателя комиссии Паоло Гуццанти, "против которого была направлена потенциальная угроза". Это была выдумка.

Как было доказано расшифровками телефонных разговоров и свидетельскими показаниями, собранными следователями, сам Скарамелла при соучастии двух перебежчиков, бывших сотрудников российских спецслужб, Литвиненко и Лимарева, организовал эти опасные маневры с целью получения кредита доверия от парламента, который ему предоставил и Паоло Гуццанти. Председатель комиссии заявил 9 октября 2006 года: "Скарамелла составил секретный доклад, который является, если хотите, политической и даже криминальной базой для этого и других дел.

Составителями этого доклада, хранящегося в сейфе парламента, были доктор Агостино Кордова и профессор Скарамелла. Этот доклад - настоящая бомба. В нем содержится компрометирующая информация на политического деятеля, и сведения о готовившемся покушении".

Так значит, этот "политический деятель" и был заказчиком плана убийства Гуццанти и Скарамеллы, который впоследствии оказался "мыльным пузырем". Римская прокуратура уже направила запрос и получила от сената документы по досье Митрохина. В том числе и "взрывной" доклад, подписанный Кордовой и Скарамеллой против политического руководителя, который, на данный момент, и должен считаться объектом клеветнического маневра. Кто этот загадочный персонаж, о котором говорили клеветники, и, главное, как оценивать инициативы председателя комиссии?

Роль Паоло Гуццанти неоднозначная, двойственная. Можно предположить, что он двумя ногами попал в капкан или же, напротив, был беспринципным архитектором этой ловушки. Иными словами, это Скарамелла злонамеренно вводил в заблуждение Гуццанти или Марио Скарамелла был рукой, которой водил Паоло Гуццанти? Был ли Гуццанти "политиком", которому угрожали, и лицом, понесшим ущерб в результате действий клеветника (Скарамелла), возжелавшего славы, или он был соучастником, если не вдохновителем, этой клеветнической акции?

Видимо, это станет вторым направлением, по которому пойдет следствие. Прокуратура демонстрирует осторожность. Она хочет действовать наверняка, избегая "политических" инцидентов. На данный момент, она предъявляет Скарамелле обвинение в "неточности" в ходе работы в качестве парламентского консультанта. Пока речь идет о том, что консультант ввел в заблуждение Паоло Гуццанти. В ожидании допроса Скарамеллы, прокуратура не исключает возможности рассмотрения и противоположных фактов. Чтобы более правильно оценить роль председателя комиссии по расследованию, прокуратура обратилась к сенату с просьбой об использовании записей телефонных разговоров между Гуццанти и Скарамеллой. В частности, беседы, состоявшейся 28 января 2006 года, в 10 часов 59 минут. Паоло Гуццанти и Марио Скарамелла разговаривали 21 минуту 37 секунд. Скарамелла заверил Гуццанти, что может доказать, что в прошлом "КГБ обрабатывал" Романо Проди. Паоло Гуццанти спросил: "Обработки достаточно?" Скарамелла ответил: "Для меня этого вполне достаточно. Теперь можно говорить, что "Проди - агент". Гуццанти: "Это вытекает из того, что его "обрабатывали?" Скарамелла говорит, что если получить свидетельские показания, то "можно работать над версией об "обработке". Гуццанти объясняет, какие основные положения должны быть зафиксированы в докладе для комиссии. "Марио, извини меня, я придаю словам значение слов. Тебе сказали, что он "наш человек". Ты произнес аббревиатуру, и тебе ответили: "Да". Единственный вопрос: эти свидетельства могут быть подтверждены?" Скарамелла: "Безусловно". Гуццанти удовлетворен: "Это основной пункт. Но мне нужен сертификат и печать".

Если сенат разрешит обвинению использовать эти расшифровки, то вокруг их интерпретации будет разыгрываться партия, и от них будет зависеть судьба следствия, которое станет центральным в досье Митрохина. Гуццанти оказался слишком доверчивым или слишком стремился дискредитировать политического противника, он был лишь жертвой обмана Скарамеллы? Или же Скарамелла лишь следовал указаниям того, кого в конфиденциальных беседах называл "шефом"? Первые заявления защиты "профессора", кажется, свидетельствуют о "расколе" между консультантом и его "шефом".