Блестящее выступление канцлера в Берлине не может скрыть, что в Европейском союзе разгорелся принципиальный спор о том, какая цель будет стоять перед ЕС в будущем. Похоже, постепенно придется привыкать к мысли, что континенту предстоит новый раскол - добровольный

Это от Ангелы Меркель не зависит. В прошедший уикенд немецкий канцлер прекрасно справилась со своей достаточно амбициозной задачей: в наилучшем виде, с профессором Зауэром (супруг Меркель. - Прим. ред.) - аксессуаром, с которым она редко появляется на официальных мероприятиях, с освежающими развлекательными вставками вроде речи астронавта Томаса Райтера. Конечно, "Берлинская декларация" - это достаточно расплывчатый документ. Конкретные и обязательные ссылки на конституцию в нем отсутствуют. Чехи, поляки и, пожалуй, британцы с ними бы никогда не согласились. Тем не менее, документ имеет большое значение. Ведь в нем записано, что 27 членов ЕС еще до парламентских выборов 2009 года собираются сделать ставку на "обновленную единую базу". Кто хочет, тот приравнивает "единую базу" к конституции и понимает декларацию как задачу ускорить ее принятие. То, что этого хочет Меркель, она сразу же дала понять в своей воскресной речи и в комментариях к ней. До конца июня она собирается представить свой график работы над конституцией, созыв правительственной конференции она намечает на второе полугодие 2007 года. Тогда председательство в ЕС перейдет к португальцам.

Достаточно ли талантов одной лишь Меркель?

Конечно. Что касается деталей, то Меркель дает достаточно поводов для придирок. Но в общем и целом, как председатель ЕС она делает свою работу исправно или, при трезвом подходе, просто наилучшим образом. Она позиционирует Германию как посредника при улаживании противоречий, как интерпретатор возможного, не утаивая при этом, что в споре о будущем ЕС Берлин небеспристрастен. Это разумно и благоразумно. Однако достаточно ли талантов одной лишь Меркель, чтобы снова вывести ЕС на передовые позиции, более чем сомнительно. Ведь ЕС не движется в сторону кризиса, угрожающего его существованию. Он уже в нем.

Центральная проблема этого принципиального кризиса проста и заключается в спорах о том, что такое Европейский союз и каково его будущее. Для британцев, поляков и чехов - а также некоторых других - Европа является краткой формулой минимальных требований к демократии, правовому государству и рынку. На этой базе, такова их философия, могут строиться взаимоотношения суверенных национальных государств. Кроме того, краткая формула - это еще и экспортный шлягер, рецепт по поддержанию мира. Для других Европа уже давно стала чем-то более весомым. Они - и этой точки зрения придерживаются Германия, Италия, Люксембург и за некоторыми исключениями также Франция - грезят о создании единого европейского государства. Для них понятие "Европа" всегда было сопряжено с готовностью отказа от национального суверенитета, с его новой дефиницией. С таким раскладом никогда не были согласны британцы. Польша и Чехия не хотят об этом даже слышать. Даже наоборот. Их опыт жизни под Советами заставляет их ставить знак равенства между понятиями "свобода" и "суверенитет". Поступаться последним - спасибо, нет.

Нет объединяющего идеала

Конфликт моделей тут вовсе не нов. В принципе, он так же стар, как сам ЕС. Однако новым в нем является то, что как раз сейчас не хватает связующих сил, которые могли бы сплотить Европу именно теперь, когда действие центробежных сил - при 27 государствах-членах - еще более заметно, чем прежде. Общее христианско-иудейское наследие, о котором в уикенд говорила Меркель, не обладает политически достаточно весомой связующей силой, если добрая часть членов ЕС чувствует себя обязанными лаицизму. Кроме того, нет большого смысла в том, чтобы определять будущее политического сообщества только на базе общего культурного наследия. То же самое относится к ценностям Просвещения, которые в своей речи Меркель также причислила к связующим факторам. Идея "толерантности", которая для Европы является бастионом Просвещения, пусть прекрасна и хороша, но слишком абстрактна на практике, чтобы объединить 27 государств. Религиозно-культурное наследие, кровная связь с Просвещением - все это для ЕС составные части его идеала, но их недостаточно, чтобы обеспечить ему право на существование, создать смысл и цели, которые убедят всех его членов в необходимости вкладываться в усиление роли единой Европы.

У ЕС больше нет общего врага

Дилемма заключается в том, что на первый взгляд у ЕС больше нет таких врагов, страх перед которыми мог бы сплотить его членов. В прошлом тем классическим средством, которое объединяло государства, являлись общие угрозы. Поэтому после Второй мировой войны три Европейских сообщества считались альтернативой мрачному нацистско-военному прошлому. Позже, во времена холодной войны, ЕЭС было оплотом Запада, который противостоял Советам. А сейчас? Кого или чего все европейцы боятся настолько, чтобы увидеть единственный выход в усилении роли единой Европы? Русских? Едва ли. Ведь угроза, которая исходит из Москвы, видится в Берлине и Париже иначе, чем в Праге или Варшаве - свидетельством тому споры вокруг планов США по созданию ракетного щита. Ирана? Пока еще нет. Холодного ветра глобализации? Возможно, если прислушаться к дискуссиям о собственной европейской социальной модели, которые кипят, по меньшей мере, в нескольких государствах. Изменение климата? Скорее да, и это показали быстрые решения брюссельского саммита, прошедшего в начале марта.

"Другие нас ждать не будут"

Что после этого остается делать Европе в первую очередь, так это защищать своих граждан от глобального потепления и позаботиться о том, чтобы их не заморозил холодный ветер глобализации. Следовательно, Европа, с одной стороны, должна позиционировать себя как ветряное колесо и энергосберегающая лампочка, а с другой стороны - как глобализационный фитнес-центр, который медленно, но верно готовит своих граждан к международной конкуренции в соответствии с девизом Меркель "Другие нас ждать не будут". Но даже если понимать Европу будущего в этом аспекте, то совершенно неясно, насколько сила этих идеалов сопоставима с силой прошлых: не важна ли сама по себе тема защиты климата, что уже открыли для себя все - от Арнольда Шварценеггера до G8, - после чего она утратила свою европейскую специфику. И насколько дух либерализации, который господствует во многих государствах ЕС, сильнее, чем общеевропейское требование единой социальной политики.

Смысл и цель добровольного расхождения

Какой путь - или какие пути - выберут те, кому в ближайшие месяцы снова предстоит искать свою Европу, сейчас предсказать невозможно. Но потихоньку вырисовываются альтернативы. Если, к примеру, поляки, чехи и британцы вопреки совету Меркель будут и далее оказывать противодействие в вопросах по конституции, то можно спокойно забыть о Европе "двадцати семи". Тогда нужно будет серьезно подумать над чем-то вроде добровольного расхождения при сохранении единой базы. Базой мог бы стать свободный союз, опирающийся на демократию, принципы правового государства и рыночную экономику, а все остальное должно стать добровольным делом. Можно предположить, что при этом несколько государств будут двигаться вперед в вопросах развития социальной модели, демократизации, а также усиления общей внешней и оборонной политики. Они могли бы, внеся небольшие изменения, принять те части конституции, в которых говорится об организационных формах. Другие государства остались бы в стороне. И это не было бы плохо. Наоборот. Возможно, это даже стало бы выражением зрелости Европы. Но пока дело до этого не дошло, немцы, во всяком случае, с чистой совестью могут утверждать, что сделали все возможное для предотвращения добровольного распада своего континента.