В прошлом году президент России Владимир Путин, объясняя свое представление об энергетической политике, сказал: "Расскажу пример из детства: Мальчик выходит во двор с конфеткой в потном кулачке. Его просят: "Дай конфетку". А он говорит: "А мне за это что?"

Так почему же в случае иранского ядерного досье Путин решился наконец раскрыть свой потный кулачок, согласившись - кажется, без каких-либо компенсаций - на дополнительные санкции ООН против Исламской Республики, одновременно приостанавливая строительство ядерного реактора в Бушере, которое ведет Россия?

Это вопрос на миллион долларов, на который никто, судя по всему, не может дать достаточно полного ответа. Чуть ли не с первого дня своего президентства Путин был лучшим другом Ирана в ООН и, не сказать чтобы по простому совпадению, ведущим поставщиком продвинутых единиц обычного вооружения в Иран. В 2000 году Кремль разорвал так называемый "протокол Гора-Черномырдина", секретный договор, заключенный Черномырдиным с тогдашним вице-президентом США Альбертом Гором, по которому Россия обязалась в течение пяти лет прекратить продажу оружия Ирану. В 2002 году заместитель министра иностранных дел Вячеслав Трубников зашел настолько далеко, что заявил: "Россия не согласна с точкой зрения президента Джорджа Буша, что Иран является частью "оси зла".

С того момента Россия начала открыто поставлять Ирану высокотехнологичные зенитно-ракетные комплексы. Надежные источники сообщают, что Россия также тайно помогала Ирану в разработке технологии производства баллистических ракет. Бушерский контракт, сам по себе оцениваемый в миллиард долларов, должен был стать только началом проекта по строительству пяти реакторов, который должен был принести 10 млрд долларов прибыли. Российские дипломаты сводили на нет значимость санкций, которыми до сих пор облагала Иран ООН. В январе секретарь российского Совета безопасности Игорь Иванов нанес визит верховному лидеру Ирана Али Хаменеи. Судя по всему, встреча прошла успешно. "Исламская Республика, - сказал аятолла, - приветствует всестороннее расширение отношений с Россией и верит, что возможности расширения связей между нашими странами больше, чем мы думали".

Затем 19 марта иранские, европейские и американские источники сообщили, что Россия проинформировала Иран об отказе поставлять необходимый для завершения реактора уран в случае, если Иран не удовлетворит требования резолюции ООН, согласно которым он должен приостановить работы по обогащению урана. Кроме того, ссылаясь на разногласия по поводу выплат, Россия начала постепенно выводить часть из двухтысячного контингента сотрудников на строительстве реактора, называя это обычной ротацией персонала. Дипломатические источники в СБ ООН подтвердили, что Россия проявила достойное внимания стремление к сотрудничеству в ходе обсуждения единогласно принятой в субботу резолюции по Ирану и даже отклонила попытку некоторых из непостоянных членов СБ ввести в резолюцию формулировку о безъядерном Ближнем Востоке, что является замаскированным призывом к разоружению Израиля.

Так что же происходит? Если верить опыту, то в конечном итоге может выясниться, что ничего особенного. В 2003 году на саммите "большой восьмерки" во французском Эвиане Путин заверил всех остальных лидеров, что Россия не будет поставлять в Иран ядерное топливо, если Тегеран не согласится на проверки своих ядерных объектов инспекторами ООН. Однако через некоторые поступило "уточнение" со стороны министра атомной энергетики России, который заявил, что Россия будет поставлять топливо вне зависимости от того, какое решение относительно проверок примет Иран. Повторяя эту историю, постоянный представитель России при ООН Виталий Чуркин недавно заверил, что "Россия не предъявляла Ирану никакого ультиматума" и сделка с Ираном "остается в силе". Попросту говоря, спор (легко разрешимый) о выплатах вполне может и оказаться тем самым "огнем", а вовсе не "дымом", за которым скрывается нечто большее, не "дымом", который якобы призван служить завесой для коренного перелома в российской политике.

Со своей стороны американские дипломаты придерживаются своей версии о том, что российско-иранский разрыв реален, как и сами иранцы, которые на прошлой неделе публично обвинили Россию в том, что она оказалась "ненадежным партнером", склонным к "двойным стандартам". Слова были подобраны очень тщательно. Как пишет Виктор Ясманн, аналитик "Радио Свободная Европа", "Россия беспокоится о своем коммерческом поставщике и о сохранении своей политической репутации в исламском мире". Именно это наблюдается сейчас, когда некогда бедствовавшие военные экспортеры России процветают, продавая простое и недорогое оружие Сирии, Ливии, Венесуэле, Йемену, Алжиру и другим простым и небогатым странам. Если Россия произведет впечатление, что она сдалась под напором международного давления по проблеме Ирана, другие сомнительные режимы будут не столь охотно становиться ее клиентами.

Однако еще одна интерпретация событий подсказывает, что смешанные сигналы, поступающие от России, отражают политическое раздвоение личности внутри собственно Кремля. "В Москве явно действует активное проиранское лобби", - говорит военный обозреватель "Новой газеты" Павел Фельгенгауэр. Он, однако, добавляет, что перемены в политике Москвы являются "результатом оценки ядерного Ирана как серьезной опасности для России и ее национальных интересов". Среди прочих индикаторов этого Фельгенгауэр указывает усиление Россией своего флота в богатом нефтью и газом Каспийском море.

Руководство России, возможно, также начало замечать, что его репутация на Западе, частью которого она, в некотором смысле, хотела стать, становится все хуже. "Существует немногочисленная группа прозападных политиков, считающих, что сотрудничество с наиболее развитыми промышленными странами, в первую очередь с Соединенными Штатами, даст России гораздо больше, чем сомнительные сделки с такими ненадежными партнерами, как Китай, Иран, Ирак и Ливия", - пишет бывший российский дипломат Виктор Мизин в своей глубокой аналитической статье в журнале Middle East Review of International Affairs.

Есть еще и гипотеза "потного кулачка". В прошлом году противники правительства Путина были возмущены, когда правительство Буша согласилось принять Россию во Всемирную торговую организацию, не получив, на первый взгляд, ничего взамен. "Крутой поворот" Бушера вполне может оказаться этаким отложенным (или скрытым) платежом за это. Или другой вариант: Россия считает, что ее неожиданная сговорчивость по вопросу иранского досье обеспечит ей некие дивиденды в важных для нее вопросах, в частности в той области, которую она традиционно считает своей сферой влияния. В недавней статье в Los Angeles Times ("Игра с Россией"), которая могла быть этаким пробным шаром, Дмитрий Саймс из Никсоновского центра выдвигает два варианта того, что Россия могла бы потребовать взамен: самопровозглашенные республики Абхазию и Южную Осетию, формально относящиеся к Грузии, которые Путин давно считает по праву российскими, или давний вопрос о независимости Косово, против которой Россия резко возражает.

Тем временем, Кремль не обрушивает за собой никаких мостов, что, как пишет Глен Говард из Jamestown Foundation, соответствует давней максиме КГБ: сначала создать проблему, а потом предложить помощь в ее решении. По крайней мере, в этом Путин четко следует своим принципам.