На прошлой неделе я пережила покушение на мою жизнь, 140 мужчин и женщин из числа моих сторонником и моего сопровождения погибли.

Теракт 18 октября со всей очевидностью продемонстрировал, в какой критической ситуации оказался сегодня Пакистан, сегодня, когда мы пытаемся проводить избирательную кампанию перед свободными, честными и прозрачными выборами в условиях угрозы терроризма. То, что произошло, является свидетельством организационного, стратегического и морального вызова, брошенного всем нам. Как мы можем проводить предвыборную кампанию среди граждан в условиях постоянной и конкретной угрозы быть убитыми? Когда существует вероятность массового убийства невинных?

Покушение на меня не стало неожиданностью. Благодаря надежной информации я была предупреждена о том, что меня взяли на прицел элементы, которые хотят препятствовать демократическому процессу. Если говорить конкретнее, то меня проинформировали, что Баитул Масуд, афганец, возглавляющий силы талибов на севере Вазиристана, Хамза бен Ладен, араб и активист Красной Мечети, получили задание меня убить. Я также опасалась того, что инструментами в их руках окажутся симпатизирующие им люди, просочившиеся в систему безопасности и администрацию моей страны, те, кто боится, что возвращение демократии может нарушить их планы.

Мы попытались предпринять все меры безопасности, соответствующие такой ситуации. Мы просили дать нам разрешение на ввоз в страну бронированной автотехники. Мы просили предоставить нам технические средства для обнаружения и обезвреживания взрывных устройств, которые часто устанавливают на обочине дороги. Мы спросили, может ли быть обеспечен уровень безопасности, соответствующий моему статусу бывшего премьер-министра.

И вот теперь, после массовой гибели людей, кажется подозрительным тот факт, что уличные фонари в месте совершения теракта - Шахра Физаль - были погашены, что позволило террористам-смертникам приблизиться на кратчайшее расстояние к моему автомобилю. Я испытываю величайшее неудовлетворение в связи с тем, что расследование теракта поручено заместителю генерального инспектора Манзуру Мугалю, присутствовавшему тогда, когда мой муж несколько лет назад едва не умер от пыток, которым его подвергли.

Естественно, я знала, какому риску подвергаюсь. Уже дважды в прошлом на меня покушались убийцы из "Аль-Каиды", среди которых был и Рамзи Усеф. Мне известно, как действуют эти террористы, и я знаю, что их привычной практикой является повторение попытки устранения той же цели (достаточно подумать о Всемирном торговом центре), и по этой причине я подвергаюсь большой опасности.

Некоторые представители пакистанского правительства критиковали мое возвращение в Пакистан, мой план посещения мавзолея у могилы основателя моей страны Мухаммеда Али Джинны. Я оказалась перед дилеммой: я находилась в изгнании восемь долгих и горьких лет. Пакистан - это страна, в которой политика укоренилась и осуществляется в массах, в процессе личного контакта между людьми. Здесь не Калифорния и не Нью-Йорк, где кандидаты проводят предвыборную кампанию, оплачивая место в СМИ или распространяя послания и письма с конкретными адресами. Здесь такие технологии не только технически невозможны - они еще и несовместимы с нашей политической культурой.

Пакистанец, к какой бы партии он ни принадлежал, желает и ожидает увидеть и услышать лидеров своей партии, желает быть составной частью политической дискуссии. Пакистанцы принимают участие в митингах и политических собраниях, они хотят слушать напрямую, как говорят их лидеры, без микрофонов и громкоговорителей. И в нормальных условиях это очень ответственно, но в условиях террористической угрозы это чрезвычайно тяжело. Мой долг - сделать так, чтобы это не стало невозможным.

Мы консультировались по этой проблеме с политическими стратегами. Мы хотим проявлять понимание в отношении политической культуры нашей нации, предоставлять населению возможность принимать участие в демократическом процессе после восьми лет диктатуры, и просветить сто миллионов пакистанских избирателей по проблемам, стоящим на повестке дня.

Вместе с тем мы не хотим быть неосторожными. Мы не хотим подвергать опасности без причины и необходимости наше руководство, и, безусловно, мы не хотим рисковать жизнями моих сторонников. Если мы не будем проводить предвыборную кампанию, то победят террористы и демократия сделает еще один шаг назад. Если мы будет проводить кампанию, то мы рискуем стать жертвами насилия. Это величайшая неразрешимая проблема.

В настоящее время мы концентрируемся на так называемых гибридных технологиях, в которых сочетаются личные контакты и контакты с электоратом при соблюдении строжайших мер безопасности. Тем, у кого есть телефон, мы могли бы попытаться послать заранее составленное сообщение, в котором излагается моя позиция по некоторым вопросам, и пригласить гражданина принять участие в выборах. В сельских районах мы планируем транслировать мои послания через стереоустановки, смонтированные в центре населенных пунктов. Вместо того чтобы ездить по стране на традиционных транспортных средствах, типичных для Пакистана, мы рассматриваем возможность "виртуальных караванов" или "виртуальных митингов", в ходе которых я бы могла обратиться к многочисленной публике всех четырех провинций страны, затрагивая наиболее важные темы предвыборной кампании. Наконец, мы изучаем возможность обучения электората, применения новых технологий, которые побуждают идти на избирательные участки и одновременно с этим сводят к минимуму мою уязвимость и возможность совершения теракта, особенно в ближайшие решающие недели, которые отделяют нас от выборов в парламент.

Мы не должны позволить, чтобы священный характер политического процесса был разрушен террористами. В Пакистане следует восстановить демократию и равновесие умеренных позиций, и это можно сделать лишь при помощи выборов, свободных и честных, которые приведут к созданию законного правительства по народному мандату, с лидерами, избранными народом. Запугивания со стороны подлых убийц не должны свернуть Пакистан с пути, ведущего к демократии.