В то утро лета 1991 года, когда Латвия восстала против Кремля и в Риге выросли баррикады, он находился там, в своем офисе: Андрис Пибалгс, 1957 года рождения, дипломированный физик, преподаватель лицея и в тот момент - министр образования в независимом правительстве. Окно его кабинета выходило на одну из баррикад, возведенную из автобусов, поставленных поперек дороги. Все боялись прихода Красной армии, "поверьте мне, было странное ощущение: находиться в правительстве и бояться, что "наша" полиция подчинится не нам, а Москве".

Все началось с выстрелов, несколько пуль процарапали стоящий рядом дом. Но потом полиция подчинилась тем, кому и должна была подчиниться. Кремль сдался, и Латвия вышла из Советского Союза, который некоторое время спустя распался. Осталась только Россия, в то время как Латвия вошла в ЕС, Европейский союз: возглавлял переговоры о вступлении профессор Пибалгс. 17 лет спустя, поправляя очки на носу, он улыбался и говорил: "Ну, в общем, могу сказать, что русских я знаю". Теперь он сидит в другом кабинете, не в Риге, а в Брюсселе. У него жена и трое детей, он еврокомиссар по энергетике и держит себя на равных с одним из этих русских - Владимиром Путиным.

- И вы ему действительно доверяете?

- Как говорила Маргарет Тэтчер о Горбачеве, думаю, что с Путиным можно иметь дело. И потом, Россия изменилась.

- Однако свою роль играет природный газ: сама Европа добывает четверть (36%) необходимого ей газа. За один год с российских месторождений в ЕС направляется около 160 млрд кубометров газа. Что это означает для нас?

- Это составляет 25-26% всего европейского потребления. Или, если хотите, половину нашей потребности в импорте.

- Вы хотите сказать, что если Путин перекроет кран, то все, конец.

- Давайте поставим вопрос следующим образом: в России есть газ, Россия заинтересована в том, чтобы его продать, она готова сделать это. Мы должны его покупать, вот и все. Кроме того, Россия уже не является закрытой территорией, русские много путешествуют, это уже не те люди, которых мы знали в 1991 году, они часть мирового экономического окружения.

- Но у них в руках этот кран. Вас действительно это не тревожит?

- Тревожит. Но фактом является то, что одна-единственная страна не является нашим ведущим поставщиком. Конечно же, в этой стране нет внутренней конкуренции между различными компаниями, поскольку имеется поставщик-монополист, которых называется "Газпром". Иными словами, вертикально организованное предприятие, которое отвечает и за политические решения.

- И которое только что подписало договор с Сербией, как и с Болгарией, о строительстве российско-итальянского газопровода "Южный поток", который пройдет от России к Болгарии по дну Черного моря. И не только: подписывая документ, Путин подтвердил Сербии свою поддержку против независимого Косово, иными словами, против линии ЕС.

- Я повторяю: нас беспокоит то, что приходится полагаться только на источник-монополист. Меня бы устроило, если бы 25-26% моих потребностей покрывала одна страна, не очень хорошо, что их удовлетворяет одна-единственная компания. Еще и потому, что вместе с газом всегда имеет место соблазн зависимости-влияния: мы рискуем развить зависимость от "Газпрома". Я верю русским, но энергетический рынок намного сложнее, чем все чувства доброй воли.

- И что же?

- Мы должны способствовать конкурентоспособности, пытаться диверсифицировать источники и пути поставок. И когда у России будут уполномоченные поставщики, которые будут поставлять нам газ, тогда и мы сможем почувствовать, что у нас появилось больше гарантий.

- Между тем, однако, "Южный поток" и "Голубой поток", русские трубопроводы, способны вытеснить проект европейского газопровода Nabucco.

- Для нас он продолжает оставаться приоритетным, хотя мы не противимся строительству "Южного потока". Потребность в газе растет. Принятие решений за поставщиками: у них есть интерес и право. И сегодня поставщики - русские, а мы - рынок. Посмотрим. Я только задаюсь вопросом: сколько миллиардных проектов мы можем осуществить все вместе?

- Другая проблема, месторождение Кашаган в Казахстане: Eni уступает свое лидерство в международном консорциуме, и ЕС комментирует: "Это хорошее соглашение". Возможно ли такое?

- Мне очень не понравилось, мне больно, что Eni утратила свою лидирующую роль. Мы все в Европе предпочли бы, чтобы она ее сохранила. Я был там, я сделал все, что смог, как европейский комиссар. Но мы должны смотреть в лицо реальности, этот договор стал необходимым компромиссом, и мы должны были его принять. Какой могла быть альтернатива для Eni? Быть может, остаться без всего.

- Цены на электроэнергию: в соответствии с европейским планом по борьбе с CО2 "они увеличатся, и об этом необходимо предупредить граждан", сказал ваш коллега, комиссар по вопросам промышленности Ферхойген. Он прав? Насколько больше мы будем платить?

- Цены увеличатся, но с сокращением выбросов CО2 возрастут энергетическая эффективность и безопасность: мы будем меньше зависеть от импортируемых нефти и газа. Таким образом, мы сэкономим.

- Сколько?

- До 50 млрд в год до 2020 года. И эти деньги будут реинвестироваться в возобновляемую энергию. Мы должны попытаться, прибыль мы будем получать постепенно. Большее значение будет иметь то, сумеем ли мы изменить свои привычки: я понял это здесь, в Брюсселе, в доме, который мы арендуем, с ценами на отопление.

- В чем это выразилось?

- В 2006 году я платил 190 евро в месяц. В 2007 - меньше, 150 евро, хотя цены на энергию в Брюсселе поднялись: оказалось достаточно небольших изменений - например, сделать так, чтобы горячая вода не лилась, когда она вам не нужна. Хорошие привычки дают экономию: я могу оставаться самим собой, гражданином, и оплачивать свой счет за отопление.