Социолог Ева Иллуз и психолог Эдгар Кабанас в своей книге "Хэппикратия" (Happycratie) поясняют, как индустрия счастья обрабатывает людей. Интервью с Евой Иллуз записал журналист Le Monde Николя Сантоляриа.

"Как вы определяете слово "хэппикратия?" - спросил журналист.

"Кратия" по-гречески означает "власть". Аристократия, демократия, меритократия, бюрократия... Столько слов, описывающих различные модальности власти. В нашей книге мы показываем, как сегодня производится управление людьми посредством обещания счастья и стандартов позитивных чувств. Пообещать что-то кому-то - значит обеспечить себе его лояльность. Обещание счастья дается при условии работы над собой, трансформации себя самого. Работа над собой - это способ быть управляемым", - ответила Иллуз.

"Современная погоня за счастьем уже не имеет ничего общего с дискурсом о добродетелях или разуме. Она заменена на видение человека с позиций позитивной психологии, то есть человека, нацеленного на максимальное увеличение пользы", - считает эксперт.

"Предписание счастья сопровождается идеей о том, что каждый из нас способен достичь счастья, если мы умеем активизировать позитивность", - поясняет социолог.

"Это порождает новую форму осознания своей ответственности: отныне человек виноват в том, что чувствует себя счастливым или несчастным. Это потрясающая находка для власти, поскольку люди теперь сваливают вину лишь на самих себя не только за улучшение условий своей жизни, но и за свое ощущение от своих условий жизни", - анализирует Иллуз.

"В основе современного идеала счастья лежит идея о том, что необходимо реализовать заложенный в личности потенциал, то есть идея о том, что надо улучшать и менять себя", - утверждает социолог.

"Такая идея позволяет содержать огромную экономическую машину потребления счастья и позволяет человеку постоянно стремиться к этой цели. Более того, единственное, что в какой-то мере становится реальным, - это внутренний мир личности. Нам говорят, что это ее единственный трофей, - рассуждает Иллуз. - Принятие всерьез реальности своей внутренней жизни способствует мощной деполитизации общественной жизни и душевных проблем как таковых".

"Душевные проблемы больше не воспринимаются как социальные последствия или симптомы. В этом смысле идея счастья является идеологией, так как идеология - это все, что отвлекает от реальности или маскирует ее. Еще это то, что мешает нам любить реальность здесь и сейчас. Поэтому правительства с воодушевлением восприняли различные индикаторы счастья, ведь это позволяет им больше не быть оцененными по таким критериям, как социальные службы или равенство. Израиль, где политические и экономические условия жизни очень трудны, всегда занимает высокие позиции в рейтинге самых счастливых стран".

"Какие ложные убеждения порождены этой идеологией счастья?" - поинтересовался интервьюер.

"Их немало: первое - это то, что отдельный человек сильнее своего окружения и что достаточно изменить себя, чтобы изменить условия жизни. В какой-то мере это верно, но это не означает принижения важности окружения. Социальное окружение - это вода, в которой плавают человеческие рыбы. Утверждать, что окружение не имеет значения, - все равно что сказать рыбам, что вокруг них нет воды и, чтобы плавать, им нужны лишь их чешуйки", - ответила собеседница издания.

"Далее следует идея о том, что богатство, социальное неравенство - все это неважно. Важна способность быть созидателем собственного душевного состояния", - продолжает эксперт.

"Кроме того, существует идея, что, если мы плохо реагируем на такие трагедии, как развод или увольнение, то это отчасти по нашей вине, - комментирует Иллуз. - Отныне мы вступили в эру сверхответственности. Позитивный человек считает себя ответственным за собственную судьбу, никогда не перекладывает вину на других, никогда не считает себя жертвой".

"Но, прежде всего, такая идеология приводит к делегитимизации так называемых негативных чувств, таких как гнев или зависть - двух чувств, имеющих политический характер. Негативные чувства становятся постыдными", - отмечает социолог.

"На мой взгляд, возникают новые иерархии, я называю их эмоциональными иерархиями: те, кто верит в себя - в отличие от тех, кто сомневается; оптимисты, работяги, позитивщики - в отличие от ипохондриков и негативщиков. Душевная организация воистину становится средством классификации социальных игроков, их принятия или их отторжения на основе психологических тестов, их конкурентоспособности на брачном рынке", - подчеркивает социолог.

"Что вы думаете о появлении "директоров по счастью" (Chief Happiness Officer, CHO) в компаниях?" - спросил журналист.

"Это точно выражает и передает идею о том, что позитивная эмоциональность содействует производству и экономической продуктивности, поскольку очевидно, что глав компаний занимает отнюдь не счастье работников. Особая отличительная черта капитализма состоит в том, чтобы понять, как эксплуатировать субъективность и ее эмоции, как с производственной, так и с потребительской стороны", - ответила Иллуз.

"Эмоции представляют собой идеальный товар: они неосязаемы, бесконечно возобновляемы. Такой товар прекрасно соответствует бурному подъему капитализма", - уверена собеседница издания.

"С социологической точки зрения, так называемые негативные эмоции могут быть весьма полезны. Не надо путать психологический и социологический фактор. То, что неприятно для личности, может стать инструментом социального контроля и сделаться крайне полезным для коллектива", - поясняет эксперт.

"Довольно странно, насколько плохо люди переносят реалистичность. Социология, в сущности, очень близка к тому, что принято называть мудростью. Она учит с недоверием относиться к мистификациям. Я предпочитаю избавляться от ложных восторгов ради того, чтобы испытать восхищение от истинных "чудес", понимая, что они ценны именно своей недолговечностью", - сказала Иллуз.