"Махмуткули, твоя душа гость изменчивого тела, / У добра много друзей, а у зла нет братьев. / Но сегодня все вверх дном, пятки заменили головы, / И никто не может понять, кто хорош, а кто плох (Махмуткули, XVIII век)

Когда я впервые увидел Сапармурата Ниязова вблизи, на Исламской конференции в Тегеране в 1997 году, у меня был наготове убийственный вопрос к президенту Туркмении (что-то о каспийской нефти и газе), но внезапно я увидел вблизи его волосы. Они были только что покрашены хной, огненно-рыжие, как у панка! Сегодня я не имею представления о том, что я спросил и что он ответил в мой радиомикрофон. В следующий раз, когда я увидел его на пресс-конференции центрально-азиатского совещания, его волосы неожиданно стали невероятно черными - явно покрашенными, на этот раз басмой. И опять я не помню ничего больше об этой встрече.

Туркменбаши ("Отец всех туркмен") был, как отметили иностранные авторы некрологов, "эксцентричным" даже по высоким стандартам Центральной Азии. Ниязов запретил оперу, балет и цирк, чуждые, по его словам, туркменской ментальности; для воспитания этой ментальности он написал "Рухнаме" ("Книгу духа"), компиляцию переписанной истории, фольклора и псевдофилософских максим, соперничающих с Кораном. Январь переименовали в "Туркмендаши", апрель - в "Горбан Солтан Эдже", имя его матери. Он заменил названия улиц в столице, Ашхабаде, номерами. Он объявил вне закона ряд инфекционных заболеваний, включая холеру и СПИД. Он приказал иностранцам платить государству 50 тыс. долларов за женитьбу на туркменках. Он построил самую большую в Центральной Азии мечеть, которая обычно пустует, и планировал построить ледяной замок среди пустыни. Воображение отказывает при виде этого списка.

Что могло создать подобного человека? Туркменская пословица гласит: "Птица копирует то, что видит в гнезде". Ниязов, родившийся в 1940 году, потерял отца во время Второй мировой войны и мать в результате Ашхабадского землетрясения 1948 года. Он вырос в детдоме, подобно еще нескольким центральноазиатским лидерам. Неудивительно, что эти люди оказались закаленными для политики трудной жизнью в послевоенных детдомах, на поверхностный взгляд, воспитывавших ультрасоветскую идеологию, где в действительности господствовала философия "первый пришел - первый получил", научившая мальчиков вроде Ниязова безжалостным навыкам выживания.

В своей изолированной республике Ниязов правил и "формой, и содержанием" - стрижкой и тем, что под ней - словом, тем, что означает быть советским. Он создал такой культ личности, что Сталин и Брежнев позеленели бы от зависти. Его золотая статуя вращается вслед за солнцем; лунный кратер и астероид в Туркмении называют его именем; его стихи высечены на стенах мечетей. Однако он почти застенчиво просил журналистов умерить похвалы в адрес человека, который сразу выполнил великое коммунистическое пророчество Хрущева - бесплатные электричество, вода и соль для всего населения до 2030 года!

Туркменбаши как ему и полагалось, умер в день рождения Сталина, когда тоскующие по прошлому ветераны войны отмечали еще и столетие Брежнева. В загробном мире у этой парочки, возможно, будет право пожать руку товарищу, который, выражаясь на жаргоне марксизма-ленинизма, "поднял их дело на новые сияющие высоты".

Загипнотизированный его известными особенностями, внешний мир обращал меньше внимания на темную сторону туркменской реальности. Политики и журналисты, посмевшие мыслить независимо, исчезали. Бывший премьер-министр Борис Шихмурадов томится в тюрьме, о его судьбе и состоянии ничего неизвестно. Корреспондент "Радио Свобода" Огульсапар Мурадова была арестована в июне вместе с несколькими правозащитниками; в сентябре родственникам выдали ее труп.

СССР, может быть, и мертв, но его наследие живо не только в пышной туркменской прическе. Дайте мне вашу свободу, и я пошлю вас в рай! В независимых государствах Центральной Азии единственное различие заключается в том, что малозначительные местные пешки былых времен, смиренно выполнявшие указания Кремля, во время распада СССР внезапно стали королями. И это вскружило им голову. Хочешь быть пожизненным президентом? Пожалуйста! Хочешь сделать богатство страны (нефть и газ) личным состоянием? Без проблем. Создать правящую династию, которая переживет тебя? Имей!

Что будет дальше в Туркмении - огромной стране, больше Германии, в с фантастическими газовыми резервами, о которых мечтают Европа и Китай, - остается только гадать. Но правдоподобно, что "Семья" в лице сына Туркменбаши Мурада попробует продолжить линию в духе азербайджанских Алиевых с той стороны Каспия. Ниязов-сын обладает репутацией вульгарного бонвивана и доступом к отцовским богатствам. К атаке готовится еще один амбициозный человек, бывший вице-премьер и министр здравоохранения Гурбангулы Бердимухамедов, который, узнав о смерти старика, быстро отправил в тюрьму своего соперника, спикера парламента и конституционного наследника, и провозгласил себя исполняющим обязанности президента. Туркменская оппозиция, разбросанная по всему миру, может попробовать вернуться. Вероятнее всего, военные и спецслужбы, закрывшие границы, захотят сказать свое слово о том, кто займет пост.

Туркменбаши подавил свой народ, страх и недоверие не покинут это мир вместе с ним. Но не надо недооценивать стремление туркмен к свободе. Собирая материалы для своего нового романа, я наткнулся на архивные документы о мятежных туркменских племенах, которые русские поработили в XIX веке и заставили строить железную дорогу в пустыне. Эти люди поставили железные рельсы вертикально и привязали между ними три башмака - свой символ - проявив неповиновение, которое стоило им жизни. Такова была их любовь к свободе! Железная дорога коммунизма и посткоммунизма вытравила эту страстную любовь навсегда?

Несколько лет назад, будучи в Туркмении, я решил пойти в гигантскую мечеть Туркменбаши и помолиться об этих людях, похороненных неподалеку. В невыносимую жару мы подъехали к мечети, которая находится в пустыне, в нескольких десятках миль от Ашхабада. Внезапно мы наткнулись на тысячи школьников привезенных на военных грузовиках, которые стояли вдоль дороги под безжалостным солнцем с букетами цветов. Несмотря на абсурдность своего положения, они были исполнены радости и жизни. "Здесь поедет иностранная делегация?" - спросил я водителя, помня о советских обычаях. "Нет, он едет на обед", - равнодушно ответил он.

В прошедшее воскресенье, когда тело того же человека везли по той же дороге, чтобы похоронить в мавзолее рядом с самой большой мечетью Центральной Азии, вдоль дороги стояли печальные солдаты с винтовками и пистолетами в руках, мощный монолитный и безликий ряд. Я сразу подумал: "Здесь опять должны быть те же школьники".