Интервью с главным редактором "Новой газеты"

На письменном столе 45-летнего редактора издания "Новая газета", в котором работала Анна Политковская, стоит гипсовый бюст Путина. Это копилка: "Традиция этого кабинета: входящий или целует его в лоб, или опускает монетку".

Это очень походит на метафору нынешней России. Муратов руководит самым независимым изданием, и сегодня оно оказалось в самом опасном положении в Москве. В понедельник заместителю редактора Дмитрию Соколову пришло sms-сообщение, в котором говорилось, где произойдет следующий теракт: у него дома. Другой коллега получил электронное письмо аналогичного содержания. В течение последних шести лет у Муратова убили трех самых лучших журналистов: они занимались расследованиями тесных связей Кремля с бизнесом.

- Господин Муратов, вы не опасаетесь других вендетт?

- После убийства Анны я хотел закрыть эту газету. Состоялось совещание редакции вместе с акционерами. Я оказался в меньшинстве. Это значит, что на будущих заявлениях о принятии на работу я впишу еще одну строчку: не надо быть героями.

- Но вы продолжите делать то, что делали до сих пор.

- Именно теперь. Россия переживает в высшей степени критический период. Приказало долго жить главное политическое завоевание Путина: стабильность. Об этом свидетельствуют два месяца инцидентов и трагедий.

- Начиная с убийства Анны Политковской?

- Пока я ничего не могу сказать: я храню молчание, сотрудничаю с прокуратурой. Кажется, на этот раз они серьезно занимаются своей работой, они мобилизовали лучших следователей. Посмотрим: если однажды мы поймем, что официальное расследование продвигается, тогда мы примкнем к международному пулу журналистов, чтобы продолжить расследования, нам уже поступило такое предложение.

- А Литвиненко?

- Я был с ним знаком. В последний раз я виделся с ним три года назад. Я хочу прояснить, что документов, касавшихся смерти Анны, о которых он говорил перед смертью, у нас никогда не было. Я не знаю, кто его убил, я не привык строить версии на песке. Я нахожу очень странной историю с полонием-210. Она лишена смысла.

Однако я вспоминаю, как умер мой большой друг Юрий Щекочихин три года назад. Он работал со мной. Он раскрыл политические связи с мафией и организованной преступностью. Однажды он сказал, что плохо себя чувствует. Он умер в клинике, самой лучшей в Москве. У Юрия были те же проявления болезни, что и у Литвиненко. Нам сказали, что он умер от редчайшего вида аллергии. Но с медицинскими заключениями не были ознакомлены даже жена и дети. Доктора были не в состоянии проводить исследования, чтобы выяснить причину болезни.

- Чем больна Россия?

- Последние два месяца были очень важными. Мы стали свидетелями финансовых рейдов чеченского спецназа, преданного премьеру Кадырову, в некоторых российских городах с целью захвата некоторых предприятий. Затем в самом центре Москвы произошло убийство бывшего полковника чеченского ФСБ: московская милиция молча наблюдала за происходящим. Наконец, ужасная смерть Литвиненко. Дума аннулировала минимальный барьер явки на выборы: раньше, чтобы выборы считались состоявшимися, было необходимо участие в голосовании хотя бы 25% избирателей. И на этом дело не закончилась. Изменилась российская внешняя политика. Она стала намного более агрессивной. Война из-за мяса с Польшей, эмбарго на грузинские и молдавские вина, прекращение экспорта рыбных консервов из Латвии. Несколько дней назад дошла очередь и до цветов из Голландии. Кроме того, продолжается депортация грузинских иммигрантов и антигрузинская кампания в школах.

- Очень тревожные симптомы.

- Официальные власти хотят провести тезис: Россия вновь окружена врагами, особенно со стороны Запада, враги Путина находятся за рубежом. Такие, как Борис Березовский, олигарх в изгнании, который покровительствовал Литвиненко.

- Возвращение советской паранойи.

- Да, именно так. Но я, напротив, думаю, что враги находятся внутри страны. Они хотят заставить Путина пойти на третий срок, в нарушение Конституции. Они ему говорят: Запад отвернулся от тебя, не сдерживай себя и продемонстрируй мускулы. Они хотят сделать из него деспота на белорусский манер, как Лукашенко, чтобы сохранить свои богатства и расширить свой бизнес.