Позапрошлым летом я вернулся из поездки по Восточной Европе в убеждении, что Польша, Венгрия, Словакия и Чехия стремительно движутся к процветанию. Мне казалось - как и практически всем западным бизнесменам, с которыми я общался, - что эти страны вкусили достаточно демократии и капитализма, чтобы никогда не возвращаться назад.

В последний год, однако, имел место существенный откат назад.

Восторг по поводу вступления в Европейский союз сменился чувством обиды на "старую Европу" из-за ее не слишком гостеприимного отношения к "новой Европе" и налоговых оков, которые накладывает членство в ЕС.

Темпы притока иностранных инвестиций замедлились, поскольку транснациональные корпорации теперь метят дальше, в Китай и Индию.

И хотя первые годы либерализации привели к появлению новых рабочих мест и нового богатства, плоды этого расцвета распределились очень неравномерно.

Более того, сейчас, когда рост налоговых поступлений замедлился, ясно, что в годы экономического бума было сделано очень мало для реформирования гигантского и неэффективного государственного сектора, который стал тормозом экономического развития, угрозой финансовой стабильности и препятствием для введения евро.

"В противоположность тому, что многие думают, эти страны не до конца "повелись" на рыночный капитализм", - говорит Адам Позен, старший научный сотрудник Института мировой экономики им. Петерсона.

Хотя у каждой страны есть политические особенности, общей их чертой является исчезновение политического консенсуса по поводу реформ и либерализации. Правительства слабы, общественные институты политизированы, коррупция и национализм усиливаются.

Международный валютный фонд обращает внимание на возможность финансового кризиса в этом регионе, который во многих отношениях сейчас напоминает азиатскую экономику 1980-х. Сходства включают большой приток иностранного капитала, искусственно поддерживаемый курс валют, большой бюджетный дефицит и слабость организационной структуры. Хотя рынки в целом проигнорировали это предупреждение, история учит, что они ведут себя так всегда - вплоть до того момента, когда начинается "коррекция".

Самые большие проблемы в Венгрии, где ситуация начала выходить из-под контроля весной, после того как обществу была предъявлена пленка, на которой новоизбранный премьер-министр рассказывал коллегам по партии, что он выиграл выборы благодаря тому, что годами врал о состоянии государственных финансов. Не стоит и говорить, что с тех пор идет тяжелый бой за то, чтобы объединить страну вокруг трехлетней программы "затягивания поясов", которая предполагает болезненные повышения налогов, увольнения госслужащих и сокращение пенсий и медицинских пособий; программа призвана взять под контроль дефицит бюджета, составляющий 10% ВВП. Более того, любое ослабление валюты вызовет катастрофу наподобие аргентинской как для правительства, так и для граждан, которые взяли немало займов в евро и швейцарских франках.

В Польше братья-близнецы Качиньские - президент и премьер - действуют радикально: они очистили правительство и сотни госпредприятий от бывших коммунистов и заменили их на своих приятелей. Их кампания по захвату власти включала покушение на независимость Центрального банка Польши и увольнение его главы, отца польских экономических реформ Лешека Бальцеровича.

Словакия, с ее плоской шкалой налогов, либеральным трудовым законодательством и щедрыми субсидиями на развитие бизнеса стала предметом самых нежных чувств реформистов-рыночников по всему миру. Но в июле сторонники реформ в равной борьбе проиграли на выборах, и власть оказалась в руках коалиции популистов, имеющих репутацию коррупционеров.

А в Чехии, хотя экономика и продолжает неплохо развиваться, политика после июньских выборов оказалась в патовой ситуации: две крупнейшие коалиции получили равное число мест в нижней палате парламента. Какое бы правительство в результате ни было сформировано, оно вряд ли будет в состоянии проводить сокращение расходов, необходимое для борьбы с дефицитом бюджета.

Опасность заключается в том, что эти страны скатываются к такой экономической модели, которая все меньше напоминает Соединенные Штаты, Великобританию или даже Францию и все больше - Россию Владимира Путина.

Как раз на этой неделе Организация экономического сотрудничества и развития критиковала пугающую тенденцию России к усилению коррупции, экспроприации и ренационализации в стратегических отраслях экономики. В докладе выделяется государственный газовый монополист "Газпром", который мало что сделал для увеличения добычи газа, но сумел подгрести под себя авиакомпанию, банк, теле- и радиокомпании, кинотеатры и гостиницы.

Публикация доклада совпала по времени с событиями в Лондоне, где бывший коллега Путина по КГБ, превратившийся в его критика, скончался от смертельной дозы полония. Нашлось немало людей, которым одновременно пришло в голову, что за этим может стоять Путин, хотя президент с возмущением отверг эти предположения.

При Путине российская экономическая модель имеет больше отношения к дону Корлеоне, чем к Мильтону Фридману. Это коррумпированное предприятие, финансируемое за счет продажи энергоносителей и иностранных инвестиций, поддерживаемое с помощью запугивания и контроля над судами, средствами массовой информации и тайной полицией. Сейчас под видом капитализма Путин пытается расширить свою власть, монополизировав потоки энергоносителей в соседние с Россией страны, продавая опасные технологии государствам-изгоям и закрепляясь в западных компаниях, таких, как Airbus.

В связи с этим особенно любопытно, почему администрация Буша выбрала нынешний момент, чтобы убрать последний барьер на пути России к членству во Всемирной торговой организации. Если в ВТО есть какой-то смысл, то он заключается в отстаивании свободных рынков, честной конкуренции и торжества закона. Все эти принципы в путинской России систематически и возмутительно попираются. Придавая легитимность политической и экономической диктатуре в России, Соединенные Штаты дают самый вредный из всех возможных сигналов российским соседям в Восточной Европе, которые сейчас выбирают свой дальнейший путь.