В такой богатой образами русской литературе нет и следа "братьев-Наполеонов". Однако это выражение многое говорит о краткосрочной перспективе России при тандеме Путин-Медведев. Разумеется, для западных аналитиков Медведев не более чем марионетка, и Путин не преминет дергать за ниточки. Но эти высказывания во многом напоминают то, что говорили о самом Путине, когда он пришел к власти в мае 2000 года.

Столкнувшись с таким тесным сотрудничеством двух людей, восходящим к 1990 году, когда оба они работали в мэрии Санкт-Петербурга, следует спросить себя, в чем будет заключаться разделение полномочий, тем более что Путин займет пост главы правительства. Нынешние дискуссии в основном касаются существенного усиления полномочий премьер-министра и последствий для российской политической системы, которых следует опасаться. По нашему мнению, такие страхи напрасны.

Подобная точка зрения связана с тем, что мы называем синдромом статического мышления. Напротив, динамический и непредвзятый анализ приводит к совершенно иным выводам. Именно здесь возникает наполеоновское измерение. В зависимости от того, с кем вы будете говорить о Наполеоне (который правил во Франции с 1804 по 1815 год), он предстанет либо безжалостным воякой и авантюристом, либо прозорливым политиком, главное наследие которого, вне зависимости от его военных подвигов, - Кодекс, носящий его имя: система законов, внесшая огромный вклад в установление мира и порядка на европейском континенте и заложившая основы правового государства.

В связи с этим следует напомнить, что Путин и Медведев схожи в том, что оба являются юристами по образованию и патриотами по убеждениям. Как и Наполеон, они готовы мобилизовать возможности своей страны ради того, чтобы она заняла привилегированное место в содружестве наций. Как и Наполеон, Путин известен своими перегибами и атмосферой нестабильности, созданию которой он способствует, оказывая давление на СМИ и политическую систему страны.

Но, вместо того чтобы воинственно тыкать пальцем в хозяев Кремля, как любит делать Запад, было бы неплохо уделить больше внимания выступлениям Медведева в ходе избирательной кампании.

Так, он заявил: "Мы хорошо понимаем, что еще ни одно недемократическое государство не стало по-настоящему процветающим, по одной простой причине: свобода - лучше несвободы". И еще: "И главный вопрос в том, чтобы совместить, сделать так, чтобы наши национальные традиции совместились с фундаментальным набором демократических ценностей. (...) Если мы хотим стать цивилизованным государством - нам нужно, прежде всего, стать государством правовым", - подчеркивал он.

Конечно, надо еще, чтобы слова не расходились с делами. Действительно ли дуэт Путин-Медведев собирается делать то, о чем говорил последний? Возможно, несмотря на свое образование, они попались на удочку собственного пиара, более изощренного, чем интриги "Газпрома"?

Есть и другой вариант: опираясь на экономическую мощь, национальную гордость и поддержку избирателей, они собираются реализовать цивилизаторскую миссию - для русских и силами русских. Возможно, они искренне верят, что это единственный способ построения реальной демократии - не за счет займов, а постепенно, исходя из национальных возможностей. По нашему мнению, Путин и Медведев слишком предусмотрительны - и слишком искушены в правовых вопросах, - чтобы не заметить, какую стратегическую выгоду может принести использование нынешней нефтяной манны для того, чтобы наконец-то, после 150 лет бесплодных попыток, сделать из России либеральную страну (в специфически российском понимании).

Отдать предпочтение этому сценарию не значит дать карт-бланш Москве или упустить из виду проблемы, которые нельзя одобрять или игнорировать, например жесткий контроль над СМИ в России. Ее руководители достаточно умны и хитры, чтобы не попасться в подобные западни, и, разумеется, они знают: даже если сегодня кажется, что деньги являются для Москвы самоцелью, они приносят лишь мимолетную славу, и все может снова рухнуть.

Стивен Рихтер - главный редактор The Globalist