Вчерашние фальсифицированные выборы в Чечне продемонстрировали банкротство российской политики в регионе.

Восемь лет назад, в конце первой чеченской войны, я встретил в Грозном человека, называвшего себя судьей шариата. Он был бывшим футболистом, превратившимся в боевика сепаратистов, одним из тех людей, которые спустились с гор, чтобы прогнать прочь русских. Этот "судья" двадцати с небольшим лет знал об исламе примерно столько же, сколько я; он без устали флиртовал с моей коллегой и непрерывно курил. Его "суд шариата" практически бездействовал.

Этот бывший футболист служит воплощением всей той путаницы в чеченском конфликте, в котором до сих пор толком не могут разобраться. Выставляя себя радикальным исламистом, он был чеченским националистом, для которого ислам стал чем-то вроде счастливого талисмана, который он подобрал в руинах, оставшихся после ухода российской армии.

С той поры ситуация в Чечне изменилась. Я вспомнил судью шариата на прошлой неделе, когда услышал о двух взрывах российских самолетов, которые, вероятно, были делом рук исламских чеченских экстремистов или их союзников. За последние два года в результате терактов, за которыми стоят чеченские сепаратисты, было убито несколько сотен мирных граждан в России и Чечне.

Пять лет назад, когда Москва только приступила к "антитеррористической операции" в стремлении вернуть контроль над Чечней, там еще не было настоящего терроризма. Теперь, во многом благодаря политике Москвы, чеченский терроризм становится реальной угрозой.

Со стороны война в Чечне выглядит окутанной аурой мрачной безысходности: непримиримые исламские бойцы, сражающиеся с оккупационной российской армией. Но чеченцы - это совсем не афганцы. Это маленький горский народ с долгой историей сопротивления российскому государству, но и с опытом рационального сосуществования с ним. Большинство из них на русском языке говорят лучше, чем на чеченском, и практически у всех есть родственники, работающие в России за пределами Чечни.

Более того, большинство чеченцев, которых я знаю, испытывают утробную неприязнь к исламскому фундаментализму, на протяжении последнего десятилетия медленно проникающего в их республику. Если они мусульмане, то последователи суфизма - местной формы ислама, непонятной для пришлых арабов. В течение многих лет чеченцы выпроваживали этих незваных гостей, пытавшихся запретить им ходить в местные храмы и заставить их женщин носить паранджу, посылая вслед проклятья.

Арабские фанатичные приверженцы ислама продолжали приходить снова и снова, хотя и в меньшем количестве, чем утверждает Россия. Появились связи с Ближним Востоком, которых раньше не было. И появились чеченцы, чьи жизни настолько исковерканы бомбежками, похищениями и фильтрационными лагерями, что они готовы стать террористами-смертниками.

Трагедия Чечни в том, что большинство чеченцев сыты по горло исламскими фундаменталистами, но больше им обратиться некуда. Они практически наверняка отказались бы от надежд на независимость в обмен на мирное существование в российском государстве - если бы только Россия могла гарантировать им основные права.

Житель чеченского села в последнем фильме Пола Митчела для канала BBC4 говорит о второй чеченской кампании Москвы: "Если бы русские были хоть немного культурными и порядочными с простыми людьми, мы приветствовали бы их с распростертыми объятьями. Но так много невинных людей страдают от пыток и погибают. Всем известно о сотнях пропавших людей. Где они?"

Сейчас чеченцами правят две вооруженные криминальные группировки. Русские солдаты зарабатывают на взятках и теневой торговле нефтью, они весьма заинтересованы в том, чтобы никуда не уходить, и рассматривают население Чечни как объект для вымогательств и запугивания. Вторая группировка - кадыровцы, чеченцы, преданные Рамзану Кадырову, сыну покойного промосковского президента Чечни Ахмада Кадырова. 27-летний Кадыров, чей балканский двойник закончил Гаагским судом, с помощью тысяч вооруженных людей устанавливает экономический и политический диктат.

Эти продажные агенты насилия делают победу в войне с терроризмом невозможной.

Коррупция столь вездесуща, что в июне боевики умудрились подкупом пробраться через десятки заградительных пунктов и совершить нападение на милицейские участки в соседней Ингушетии.

Вчера человек Кадырова был выбран президентом Чечни в ходе сфабрикованных выборов. У Алу Алханова не было никакой реальной оппозиции и мало избирателей.

Официальная позиция России заключается примерно в следующем: Чечня - фронт международной борьбы с терроризмом, и наша политика в этом регионе заслуживает безоговорочной поддержки со стороны Запада. В то же время Чечня - это внутренняя политическая проблема, и международные организации не имеют права вмешиваться. Ситуация постепенно возвращается к норме, но она по-прежнему слишком опасна, чтобы разрешить правозащитникам и журналистам свободный доступ в республику.

Западная позиция не менее близорука. Запад хочет, чтобы Чечня исчезла, мягко порицает Россию за нарушения прав человека, выражает ей сочувствие в связи с терроризмом и молится, чтобы не стать следующей мишенью экстремистов.

Чечня никуда не денется. Экстремистам нечего терять. Были испробованы практически уже все методы, за исключением всеобъемлющего политического процесса, не управляемого Москвой, и действительного международного присутствия в лице ООН или ОБСЕ, координирующих происходящее. Этот самый темный угол Европы отчаянно нуждается в том, чтобы там появился какой-то свет.

Томас де Ваал - координатор Кавказского проекта Международного института Institute for War and Peace Reporting.