Отставка Андрея Илларионова, экономического советника Путина, дает нам повод поговорить о нашей дорогой России. Путин перешел свой Рубикон, вернее, свой тихий Дон, незадолго до истечения своих полномочий положив конец тому подобию единой нации, которой он руководил с тех пор, как в 1999 году Ельцин сделал его своим преемником. Как ни парадоксально, великий переворот, совершающийся на наших глазах, не сопровождается ни реками крови на улицах, ни жестоким устранением противников, ни даже обострением конфликтов на окраинах России.

Он решил покинуть Кремль через два года, но, учитывая соотношение сил, попытался создать - вне рамок президентства - структуру власти, способную обеспечить равновесие в стране и контроль над ней.

Путин - не гаитянский президент Аристид: он не захотел проталкивать наследника с дубинкой в руке. Не пошел он и на сербский вариант создания уменьшенного СНГ (путем повторной аннексии Белоруссии), в котором он стал бы президентом, стоящим в иерархии выше российского президента. В результате ему оставалось лишь одно историческое решение: восстановить "вертикаль" дворянства как централизующей силы.

Оглянемся на века российской истории: истинный конфликт между сторонниками авторитаризма и либералами всегда происходил вокруг вопроса о степени децентрализации власти. За исключением очень сильных личностей - таких, как Петр Великий, Екатерина Великая и Сталин, которые централизовали власть вокруг своей персоны, Россия жила спокойно, либо делегируя власть регионам, либо распределяя ее между крупными министерствами или крупными вертикальными структурами, которые, находясь в столице, обеспечивали рассредоточение власти, не ослабляя самодержавия. Было бы ошибкой анализировать это раздвоение политики российского государства с точки зрения дихотомии традиция - модернизация.

Специфика этой дихотомии состоит в том, что модернисты-регионалисты всегда оказываются связаны с традиционалистами, как это наблюдалось на Украине с 1992 года, и в том, что в центре технократы-футуристы всегда были вынуждены сосуществовать с самыми закоренелыми бюрократами. В сравнительно недавний период Хрущев поощрял усиление власти регионов, как это делал Александр II, создавая земства. При Брежневе крупные политико-индустриальные феодалы восстановили свою власть, и система после 1976 года не рухнула только потому, что при ней - хотя и во все менее приемлемой форме - сосуществовали друг с другом военная технократия, поддерживаемая КГБ в лице его главы Юрия Андропова, и неосталинистская гражданская бюрократия, которая, чувствуя свою обреченность, усиливала репрессии в России и устраивала провокационные маневры на международной арене. Напротив, победа Горбачева, а потом Ельцина привела к беспрецедентной регионализации, которая в конечном счете спровоцировала распад империи.

Путин, который всегда считал себя продолжателем дела Андропова, стремится восстановить крупные вертикальные феодальные уделы, но хочет поставить их на службу современной технократии, ориентирующейся на мировой рынок, а не репрессивным поместьям прошлого. Подобно тому, как Ельцин в свое время осуществил самую радикальную и самую смешную в истории России децентрализацию, Путин встал на путь беспрецедентной вертикальной феодализации. Сейчас судьба российского государства вручена крупнейшим компаниям, которые, действуя за рыночным фасадом, остаются исключительной собственности государства и осуществляют реальную политику страны.

Безусловно, Путин понял потенциальные возможности этой эволюции, когда неожиданно решил "уничтожить" Михаила Ходорковского прежде, чем тот станет хозяином нефтяного гиганта, родившегося в результате слияния ЮКОСа и "Сибнефти". Возглавив завтра "Газпром", Путин останется самым могущественным человеком в России, который будет управлять реальной внешней политикой страны - как мы это сейчас наблюдаем на Украине, лишенной российского газа.

Назначение бывшего канцлера Шредера советником этой гигантской компании является подготовкой к приходу царя, для которого его большой немецкий друг в каком-то смысле греет место перед весьма вероятной кооптацией Сильвио Берлускони. Но в этом предприятии подполковник госбезопасности, претендовавший на роль собирателя российских земель, осуществляет реставрацию боярства, которого в России не видели с XVIII века. И не исключено, что перед российскими, украинскими, грузинскими, казахскими и другими демократами встанет новая задача: восстановить власть современного государства над этими компаниями, построив постсоветское конфедеративное государство - гарант гражданских свобод.

Путин осуществляет вполне обдуманный выбор, основания для которого кроются в толще российской и советской истории. Чтобы понять их, нужно обратить внимание на ситуацию, возникшую в результате принятия положения о четырехлетнем президентском мандате, который - как и в США - может быть продлен только один раз. Плохие советчики, мечтавшие о диктатуре, толкали Путина к тому, чтобы изменить конституцию и в 2008 году баллотироваться на третий срок. Однако этот человек, который не является ни циником, ни жестоким самодуром, каким его рисуют его противники, отказался от такого силового решения: он считает, что его правление должно остаться в истории как время восстановления единого закона, обязательного для всех.