Как ведет себя немецкая молодежь, приезжающая в Освенцим? Беседа с Хартмутом Цизингом, главным экскурсоводом

- Вы работаете в Освенциме уже 16 лет, ежегодно его посещают тысячи молодых людей из Германии. Изменились ли посетители?

- Конечно. Еще несколько лет назад молодые люди приезжали сюда с грузом эмоций, с картинами в голове. Они ожидали увидеть ужасы, думали, что здесь все пропитано смертью. Сегодня подобных страхов стало гораздо меньше. Молодежь специально не ищет ужасов. Она, в хорошем смысле этого слова, более беспристрастна.

- Почему, как вы думаете?

- Со времен Холокоста минуло много лет. Сегодня в Освенцим приезжает уже четвертое поколение. У того, кому сейчас 17-18 лет, как правило, уже нет бабушек или дедушек, которые во времена господства нацистов были взрослыми. Поэтому то время уже не входит в их жизни.

- Бабушки и дедушки как раз часто ничего не рассказывали своим детям и внукам о преступлениях нацистов.

- Именно поэтому они пробудили интерес второго и третьего поколения к Холокосту. Те часто говорили себе: если старшее поколение не чувствует своей вины, то ее должен взять на себя я.

- Получается, что переход к четвертому поколению вызвал тот разрыв, который вы теперь ощущаете?

- Не только. К этому надо добавить то, что сегодня 18-летние должны переварить еще одно историческое событие - крах ГДР и восточного блока. В свое время они, будучи четырехлетними, не осознали этого. Для этого требуется так много душевных сил, что их не хватает на преступления национал-социализма.

- Какие конкретные признаки свидетельствуют о данной метаморфозе?

- Раньше часто разворачивались массовые дискуссии, стоившие подросткам такого напряжения, что они зачастую выбегали из помещения, потому что не могли это выдержать. Если кто-то говорил, что он удивлен, как мало затронуло его это место, что он ожидал совершенно иного, группа возмущалась: "Как ты можешь говорить такое, здесь было уничтожено более миллиона человек?" Сегодня такие упреки уже не встречаются. Или другая история. Когда я впервые приехал в Освенцим в 1988 году в качестве простого посетителя, несколько человек из нашей группы собрались пойти вечером попить пива. Это вызвало целую дискуссию: "Как вы можете пить в этом месте пиво?" Сегодня некоторые молодые люди без тени сомнения идут пить пиво и даже танцевать.

- Некоторые посетители еще десять лет назад, отправляясь в Освенцим, надевали черный костюм.

- Такое случается и сегодня. Освенцим - это ведь еще и кладбище, и я иногда удивляюсь, как одеваются некоторые из наших посетителей. Однако я пытаюсь в это не вмешиваться.

- Где пролегает граница вашей терпимости?

- Там, где мне кажется, что в такой одежде нельзя зайти в католическую церковь.

- Вы подходите к ним и говорите: "Оденьтесь как-нибудь по-другому?"

- Однажды я так и сделал: я подошел к молодому человеку, одетому в футболку с надписью, которую я сейчас уже точно не вспомню.

- А девушки, дефилирующие с голыми животами?

- Мне пришлось бы вмешиваться слишком часто.

- Как реагируют на такую небрежность бывшие узники, которые на ваших семинарах ведут дискуссии с молодежью?

- Те, конечно, не рады, когда молодые люди сидят развалясь на стульях и жуют при этом жвачку. Но там мне, к счастью, вмешиваться не приходится. С этим справляются сами старики.

- Изменились ли сами вопросы?

- Кардинально. Раньше перед такими беседами группа всегда обсуждала, о чем можно спрашивать, а о чем нет. Можно ли вообще спрашивать этих людей о чем-то. И можно ли говорить с ними по-немецки. И почти всегда они поднимали вопрос о виновности. Они интересовались, верят ли бывшие заключенные, что они, молодые люди, взяли эту вину на себя. Хотя третье поколение, рожденное в 1970-х годах, было, конечно, виновно не больше, чем рожденные в 1987-м. Сегодня вопрос о собственной вине практически уже не ставится.

- То есть раньше молодые люди приезжали с желанием хоть что-то исправить?

- Идея о том, чтобы искупить вину, что-то поправить, пятнадцать лет назад была распространена больше, чем сейчас. Тогда было очень популярно участвовать в так называемых работах по сохранению и поддержанию мемориала. Например, целые группы выпалывали сорняки, растущие между заборами. Сегодня такого уже почти не встретишь.

- История порастает травой?

- Нет, это нормально, что под эпохой фашизма подведена черта. Мне кажется, что это даже хорошо. Поскольку это означает, что молодые люди приезжают в Освенцим без заранее запрограммированного впечатления.

- Если они больше не спрашивают о виновности, то тогда о чем?

- Прежде всего об ответственности Германии. Они смелее общаются с бывшими узниками. Это, с одной стороны, хорошо. Однако, с другой, порой они задают наивные вопросы.

- Молодежь знает меньше об Освенциме?

- Да, меньше.

- Сожалеете ли вы об этом?

- Они приезжают сюда, чтобы чему-то научиться. Но, конечно, было бы лучше, если бы кое-кто из них знал несколько больше.