У вице-мэра Нарвы большой интерес к российским приграничным регионам. Но тем сильнее его недоверие к русским

Холодный северный ветер продувает насквозь людей, стоящих на мосту Дружбы. Высоко над Нарвой сотни людей ожидают, пока им оформят документы, чтобы перейти границу. Они идут из Эстонии в Россию. Внизу, наталкиваясь на мощные опоры моста, с шумом рвется река. Место, где можно укрыться от ветра, находится в пределах видимости, но они смогут попасть туда после полутора часов ожидания. Это в лучшем случае. Потому что на российском контрольно-пропускном пункте дефицит кадров.

"Еще несколько месяцев мы тут так долго не стояли", - жалуется пенсионерка Вера Дмитриевна. С тех пор, как десять лет назад Эстония обрела независимость, она регулярно пересекает государственную границу, чтобы попасть в свой домик на дачном участке в российском Ивангороде. Как кандидат в члены ЕС, Эстония прошлой осенью выполнила рекомендации Шенгенского соглашения, превратив легко преодолимую демаркационную линию в настоящую границу, которая олицетворяет собой намного больше, чем обычный государственный суверенитет.

По обеим сторонам пограничной реки были возведены современные офисы для оформления документов. Но над современными строениями возвышаются средневековые крепости, которые угрожающе смотрят друг на друга через реку с тех самых пор, когда рыцари немецких орденов достигли Нарвы и основали там свой восточный форпост, а Иван Грозный приказал заложить на противоположном берегу крепость Ивангород, которая в средневековых летописях называлась также "Контр-Нарва". Немцы, шведы и поляки нередко воевали здесь с русскими. Местное население, состоящее из эстонцев, лишь спустя 500 лет объявило себя отдельным народом и заговорило о собственной государственности.

Два раза в неделю Вера Дмитриевна отправляется в Россию на свой дачный участок. Для нее, прожившей в Нарве пятьдесят лет, Россия остается неопрятной, погрязшей в хаосе, но любимой страной. И дело здесь отнюдь не в рекомендациях ЕС. Что станет с российским приграничьем, если Эстония станет членом ЕС? Изменится ли положение там к лучшему? Или оно превратится в заброшенную окраину? Культурный водораздел между западными и восточными христианами пролегает здесь с давних пор. А эстонцы до сих пор не доверяют своему могущественному соседу. "Мы испытываем значительный интерес к приграничью", - откровенно заявляет вице-мэр Нарвы Антс Лииметс. Первые годы после провозглашения независимости к русскому меньшинству в стране относились с плохо скрываемой ненавистью. Но постепенно напряжение спадало. Сейчас Нарва отстраивается, туда идут инвестиции. Некогда скучный город похорошел, несмотря на то, что из Таллина деньги не поступают. Либеральная столичная экономическая политика мало считается с региональными потребностями.

Вице-мэр русского происхождения Геннадий Афанасьев жалуется: "Русским здесь трудно преуспеть вне зависимости от того, знают они эстонский язык или нет". У Афанасьева, выросшего в эстонской деревне, проблем с языком нет. Но где прикажете русским жителям Нарвы, составляющим 96 процентов от 78-тысячного населения, учить эстонский и практиковаться в нем? Лена, работающая в Европейском центре бизнеса и информации, языком не владеет. Но молодая женщина и не думает покидать Эстонию. "Наши родственники на той стороне считают нас богатыми буржуа, в их глазах мы являемся почти европейцами".

Редкие деловые контакты

Бизнес-центр курирует в Кингисеппе по ту сторону границы проект по оказанию помощи бездомным. Поэтому хоть какие-то деловые контакты существуют. С введением визового режима затихла челночная торговля. Страдает от этого, в первую очередь, Ивангород, который встречает приезжих остовом недостроенного небоскреба, находящимся в аварийном состоянии. Нарва и Ивангород - это небо и земля, экономическое чудо и военное лихолетье. Новый рыночный комплекс, который всего лишь год назад гостеприимно принимал торговцев из Белоруссии и Украины, практически опустел. Торговки просто убивают время. У входа каждого покупателя обступают валютные менялы. Молодежь покидает этот город, где проживает всего 12000 человек. Кто не успел, тот опоздал.

Водопроводная станция Нарвы два года назад перекрыла воду соседнему городу, хотя с послевоенных времен у них существовала единая система водоснабжения. Долгов накопилось на 28 миллионов крон (3,5 миллиона марок), это четыре годовых городских бюджета. Ясность в дело должен внести российский суд. "Взаимоотношениям между главами городов долги не мешают, - снисходительно говорит Лииметс, - мы попрекаем их долгами не каждый раз". Имре Лиив, молодой мэр Нарвы, изучает попутно философию в Тарту. Для него это является связующим звеном между практическим здравым смыслом и опытом. Николай Коломейцев, его российский коллега, может об этом только мечтать. Пока он цепляется только за надежду. Через два-три года, как считает он сам, он мог бы изменить ситуацию в своем городе к лучшему. Но как сделать это без финансовой помощи извне, например, со стороны администрации Ленинградской области? От нового пограничного режима Коломейцев не ждет ничего хорошего. "Торговля и туризм зачахнут", - вот его приговор. От администрации обоих городов поступило совместное заявление в ЮНЕСКО с предложением о включении крепостного ансамбля в число памятников культуры, имеющих мировое значение. Пока это единственная совместно осуществленная акция.

У крепости, что на русской стороне, Сергей Зеленкин продает автомобильные страховые полисы. 28 марок за десять дней пребывания в Европе. Целый капитал для иваногородцев, в Эстонии - половина пособия по безработице. Зеленкин живет в Нарве и имеет приработок дважды в неделю. К тому же он принимает деятельное участие в Союзе российских граждан в Нарве, которые ностальгически вспоминают советские времена и с радостью вернули бы их. Таких - меньшинство. Но скептическую позицию Зеленкина в отношении Европы разделяет большинство. Ведь вступление в ЕС поддерживает лишь четвертая часть этнических эстонцев. Настрой чудаковатых эстонцев определяется опасением стать зависимыми от иностранных государств и потерять самостоятельность, а также страхом перед бесполезными, с практической точки зрения, предписаниями ЕС и конкуренцией.

Меньшая часть русских, так называемые "еврорусские", твердо придерживается курса на интеграцию в Европу. По различным мотивам. "В будущей мировой державе, такой, как Европа, русские будут чувствовать себя лучше, чем в маленькой Эстонии, - считает Афанасьев, - мы по своей природе более восприимчивые и любознательные". Но решающей причиной является соблюдение прав человека в объединенной Европе. "Еврорусские" готовы взять на себя роль связующего звена.

Но до сих пор сделано слишком мало. Центр трансграничного сотрудничества со штаб-квартирой в Тарту в течение вот уже нескольких лет пытается объединить разные позиции. Создание Центра проводилось под эгидой датского министерства иностранных дел. Его деятельность описывается в ежеквартальном информационном бюллетене на русском языке. Возникновение Центра - это следствие экологической инициативы по защите от загрязнения озера Пейпус, четвертого по величине внутреннего водоема Европы, образующего с севера на юг границу с Россией. "Не делается почти ничего", - подтверждает Эда Тагаметс из окружной администрации Тарту.

Угасание торговли

Это было бы колоссальным успехом, если бы в ближайшее время возобновилась паромная переправа через озеро к российскому городу Псков. Переговоры на эту тему ведутся уже несколько лет. Но решение зависит не от псковских местных деятелей, которые выражают полную готовность к сотрудничеству с эстонцами, а от чиновников из Москвы. В этом треугольнике сторон - российского центра, приграничного региона и Таллина - вязнет любая инициатива. Москва ставит палки в колеса, Таллин, что неудивительно, злится. Российско-эстонская правительственная комиссия должна этим летом приступить к решению неотложных вопросов. В первую очередь, это вопрос о российской таможенной политике, которая парализует торговлю, поскольку в результате этой политики цены на эстонские товары удваиваются. Парадокс заключается в том, что больнее всего это бьет по россиянам, живущим сельским хозяйством в районе озера Пейпус.

Таможенный и пограничный режимы сильно осложнили существование этих людей. Соответствующий Центр вместо того, чтобы заниматься трансграничным сотрудничеством, пытается оздоровить обстановку в соседнем регионе и создать новые рабочие места в сфере туризма и торговли. Традиционное местное самоуправление для этого слишком неповоротливо.

Переклеить этикетки на российские лук и рыбу не так просто, как на молоко, "которое перед экспортом в Россию еще раз разливают в пакеты на территории Литвы", рассказывает Юлия, которая охраняет рыболовецкие суда в порту города Калласте. Три шлюпки и восемь моторных лодок стоят на якоре в бухте, созданной самой природой. Вместе с холодами рыба уже давно ушла через границу по озеру на российскую сторону. Туда бы Юлия с удовольствием как-нибудь съездила. Но паром на Гдов уже не ходит.