Последнее, что украинский солдат Александр Лазаренко сказал жене в статусе свободного человека, было: "Я перезвоню тебе, дорогая".

"Лазаренко, 25-летний солдат 40-й мотострелковой бригады украинской армии, женился на Наташе менее чем за два месяца до этого", - пишет журналистка Лили Хайд в статье для Foreign Policy. 9 февраля 2015 года он позвонил ей с линии фронта на Восточной Украине.

"Наташа услышала крики и выстрелы. Потом телефон выключился. Позже в тот же день она увидела кадры на российском новостном телеканале, на которых были трое украинских солдат, захваченных сепаратистами. Одним из них был ее муж", - говорится в статье.

Лазаренко попал в плен как раз тогда, когда должен был обозначиться поворотный момент в 20-месячном конфликте, отмечает журналистка: 11 февраля 2015 года было заключено мирное соглашение "Минск-2", одним из условий которого является всеобщая амнистия и освобождение всех пленных.

"Но Наташа еще три месяца ничего не слышала о своем муже, пока он наконец не позвонил и не сообщил ей, что он еще жив и до сих пор в плену", - пишет Хайд. С тех пор он мог периодически звонить своей семье из места, где его держат, - здания в центре Донецка, в котором ранее размещалась украинская служба безопасности (СБУ). "Более года после заключения "Минска-2" он является одним из сотен военных и гражданских пленников, удерживаемых обеими сторонами, - разменных монет в затянувшейся политической игре", - отмечает журналистка.

"До второго минского соглашения многие пленные были успешно освобождены благодаря нерегламентированным переговорам между неофициальными украинскими организациями и полевыми командирами сепаратистов, - говорится в статье. - Теперь же, по сути, "формализация" процесса сделала освобождение таких пленников, как Лазаренко, более отдаленным".

"Когда он звонит, я уже не знаю, что говорить, - жалуется жена Александра. - Его первый вопрос всегда: "Когда? Что вы слышали, что нового?" Опять лгать, что это будет скоро-скоро? Или сказать правду - что он был забыт? Потому что иногда именно такое чувство".

"Минск-2" требует полного обмена "заложниками и незаконно удерживаемыми лицами". "Но стороны не могут даже прийти к соглашению о том, сколько имеется задержанных, не говоря уже о том, где они находятся и каков их правовой статус", - пишет Хайд.

"Одна из причин этой путаницы - участие в конфликте многочисленных военных подразделений, а также военизированных группировок. Судьба Лазаренко служит ярким примером: в первые три месяца, когда он пропал из виду, никому не подчинявшийся казачий командир держал его в заброшенной душевой без окон, в которой можно было лечь только на мешки с картошкой", - говорится в статье.

"В апреле его нашел комитет по делам военнопленных ДНР, и он был переведен в Донецк. Здесь условия лучше. По словам Александра Макуха, недавно освобожденного пленника, примерно 25 заключенных содержатся в бывшем помещении архива СБУ и имеют возможность позвонить домой, когда охранники, которые подобрее, одалживают мобильник. Но они должны семь дней в неделю выполнять физическую работу и международным организациям не разрешен доступ к ним", - пишет автор.

По мнению журналистки, ситуация осложняется тем, что официально ни Украина, ни международные организации не признают, что имеет место вооруженный конфликт (Киев называет его "антитеррористической операцией"). Это означает, что задержанные не могут считаться "военнопленными" и рассчитывать на защиту международного гуманитарного права, которую предполагает этот статус.

Семьи солдат, отправленных сражаться в этой необъявленной войне и взятых в плен, выводит из себя аргумент Киева, что задержанным сепаратистам нужно вынести приговор, потому что у них кровь на руках.

"Меня не волнует, какие у них руки, я просто хочу, чтобы наши дети вернулись, - говорит мать Лазаренко Людмила. - И, в любом случае, это означает, что другая сторона тоже может приговорить наших. Наши дети тоже туда пошли не землянику собирать".