Если вы европеец, а речь идет о России, есть многое, что вы можете сказать или сделать, но вы не можете ее игнорировать. Через 100 лет США, возможно, будет совсем неинтересно, что делает Россия. Но этого никогда не произойдет с теми, кто делит с ней европейский континент.

В настоящее время внутренние проблемы Европейского союза привели к тому, что Европа, по сути дела, тащится в кильватере американской политики, хотя порой жалуется и пытается играть роль тормоза. Если американская политика в отношении России останется такой, как сейчас, результатом может стать кризис, который разрушит отношения с Западом на ближайшие десятилетия.

Это прежде всего относится к американскому давлению, направленному на быстрый прием в НАТО Украины, против чего, по данным опросов общественного мнения, выступают примерно две трети украинцев. Если Запад расширит НАТО в эту сторону, он возьмет на себя вечное обязательство защищать Украину не только от России, но и от внутреннего бунта. Эта обязанность сохранится вне зависимости от будущих изменений геополитического баланса и ситуации на Украине.

Такая обязанность - и такой кризис - были бы приемлемой перспективой, если бы Запад был уверен в своей способности противостоять России на территории бывшего СССР. Если бы Запад, например, был уверен в том, что сможет подкрепить членство Украины в НАТО ее приемом в ЕС и полной социальной, экономической и политической интеграцией. Но, как показывают последние события на Украине и в ЕС, это почти наверняка пустые надежды. Результаты парламентских выборов на Украине показали, что население расколото по вопросу о будущем курсе страны. Тем временем европейские чиновники в частном порядке признают, что с учетом экономической стагнации в Западной Европе и проблем, связанных с первым расширением ЕС, прием Украины в обозримом будущем невозможен. При этом американское влияние отвлекут от Европы проблемы исламского мира и Китай.

Фундаментальная европейская проблема в формулировании российской политики носит концептуальный характер. Европейский подход основан на том, что Россию необходимо заставить принять внутренние и международные нормы поведения, которыми руководствуются страны, входящие в ЕС. Поскольку России часто далеко до этих норм, жесткий европейский подход выглядит оправданным.

Такой подход в отношении соседей оказывается успешным, например, в случае Турции. Однако Европа гораздо терпеливее и вежливее с Турцией, когда речь заходит о ликвидации пыток в последние десятилетия, чем с Россией после распада СССР.

Но у европейского подхода к России есть два очевидных недостатка. Во-первых, в отличие от Турции, России никогда не предлагали возможность стать членом ЕС, если она подчинится правилам ЕС. Конечно же, в отличие от Турции, Россия никогда не будет членом НАТО. Так что в сфере безопасности Россию просят пойти на огромные уступки, не рассчитывая взамен на реальную помощь Запада.

Другая европейская проблема заключается в том, что модель ЕС не единственная в современном мире. Есть еще один влиятельный учитель - США. Под все более слабым прикрытием продвижения "демократии" и "свободы" администрация Буша проводит реалистичную политику максимального усиления могущества США и ослабления существующих и потенциальных конкурентов.

Наглядным примером реалистичного подхода является карьера Дика Чейни. Она снова стала видна, когда после атаки на Россию в вильнюсском выступлении вице-президент отправился налаживать отношения с богатыми нефтью диктаторами Казахстана и Азербайджана, вовлекая их в антироссийский альянс. При такой американской политике у границ России неудивительно, что она избирает аналогичную стратегию.

Западным политикам стоит провести мысленный эксперимент: представьте себе реакцию Чейни - а также американского истеблишмента и общества - на геополитические требования, напоминающие те, которые сегодня предъявляют России. Как бы они реагировали на расширение враждебного военного блока в Мексику, свержение дружественных правительств Латинской Америки, изгнание американского флота из Перл Харбора?

Вне зависимости от "демократичности" процессов, США стояли бы насмерть, чтобы не допустить этого. Не знаю, будет ли Россия стоять насмерть. Но я не хочу проводить такой эксперимент.