В прошлую пятницу суд в Беслане, где 21 месяц назад в школе были захвачены заложники, приговорил единственного пойманного террориста, Нурпаши Кулаева, к пожизненному заключению. 331 человек погиб в ходе трехдневного кризиса, начавшегося, когда школу, где находилось более 1,1 тыс. учеников, учителей и родителей, захватили 1 сентября, в первый день учебного года.

Правосудие свершилось? Нет, говорят организации жертв, неутомимо добивающиеся честного расследования теракта и действий властей во время спасательной операции.

В эмоциональном порыве матери некоторых погибших детей бросились к клетке, где на протяжении всего процесса стоял Кулаев, протестуя против приговора. Пожизненное заключение, максимальную кару после введения в 1996 году моратория на смертную казнь, некоторые считают слишком мягким наказанием за такое преступление. Его следует лишить даже маленьких удовольствий, которые он может получать в тюрьме, заявила одна из матерей. Другие убеждены, что, отправив за решетку Кулаева, власти попытаются закрыть расследование и навеки похоронить требование выживших узнать правду.

Действительно, суд в Беслане не пролил света на множество вопросов.

Неизвестно, например, сколько террористов вошло в школу 1 сентября 2004 года. Мы не знаем, был ли Кулаев единственным террористом, уцелевшим во время штурма школы 3 сентября. Есть основания полагать, что как минимум один террорист остался в живых и воюет в Чечне.

Вопрос, что стало причиной взрыва в здании, спровоцировавшего штурм, до сих пор волнует многих. Почему возле школы были развернуты танки? Применяли ли российские войска во время штурма зажигательные снаряды? Почему работало несколько командных центров? Эти и другие вопросы остаются без ответа.

Жители Беслана, несомненно, хотят знать, почему российские власти столько лгали о масштабах катастрофы, обрушившейся на город. А что сказать о заверениях в том, что ситуация будет урегулирована без применения силы?

Но бесланские матери могут никогда не получить ответы, которых они требуют. Становится все очевиднее, что президент России Владимир Путин возвращается к советской традиции секретности, когда речь идет о действиях государства в ситуациях вроде кризиса в Беслане. Парламентская комиссия по расследованию до сих пор не опубликовала свои выводы. Есть сомнения в том, что она даст объективную оценку действиям правительства в те дни.

Бойня в Беслане и возмущение, которое она вызвала, неожиданным образом сказались на тактике чеченских мятежников и их союзников. С сентября 2004 года боевики не предприняли ни одного захвата заложников, ни одного теракта смертников, ни одной атаки на гражданские объекты. Милиция и государственные чиновники по-прежнему под огнем, но их считают орудием репрессий и легитимной мишенью.

Маловероятно, что Шамиль Басаев, чеченский командир, взявший на себя ответственность за теракт в Беслане, дрогнул бы, отдавая своим людям приказ снова взять заложников на территории России. Скорее, он начал понимать, что не добьется своего террористическими методами.

Движение чеченских сепаратистов, похоже, избрало новую тактику. В последнее время оно стало идейным, тыловым и, возможно, финансовым центром новых мятежей на Северном Кавказе.

Москва и ее местные союзники развязали жестокую войну в Чечне, и конфликт перекидывается на соседние кавказские республики, где сопротивление на подъеме. Эти конфликты на южном фланге, вероятно, будут главной проблемой России в сфере безопасности в ближайшие годы.

Аслан Дукаев - директор Северо-Кавказской службы Radio Free Europe/Radio Liberty