Совсем рядом с проспектом Революции в российском городе Воронеже 15 лет назад стояла государственная пельменная, грязное кафе, где угрюмые матроны шлепали пельмени в щербатые тарелки. Теперь это торговая точка испанской модной сети Mango - дымчатые зеркала, галогенные светильники и джинсы на бедрах.

"Цены пока слишком высоки для нас, - рассуждает Вера Черкасова, юрист компании недвижимости, восхищаясь строгим кардиганом. - Но русские женщины готовы потратиться на внешний вид".

Рядом - бывший продовольственный магазин "Нива", где перед смертью СССР продавались почти исключительно рыбные консервы и куски топленого сала, - стал торговой точкой Adidas. Когда-то неряшливый универмаг "Россия" превратился в небольшой торговый центр, где есть точки Benetton и Diesel. Покупатели продуктов питания могут выбирать между многочисленными современными супермаркетами, двумя принадлежащими россиянам гипермаркетами и магазином немецкой фирмы Metro. Мало-помалу кофейни и салоны мобильных телефонов, предприятия McDonald's и ирландские пабы преображают этот город с миллионным населением, хотя дороги и другие услуги, за которые отвечает государство, хуже, чем когда-либо.

Происходящее в Воронеже, что в 300 милях к югу от Москвы, - это мощная новая тенденция. Розничная торговля западного образца и мировые бренды, десятилетие назад ограниченные преимущественно такими метрополиями, как Москва и Петербург, распространяются по крупным городам России. После тягот 1990-х годов Россия наконец-то видит рост процветающего постсоветского среднего класса.

Политически и экономически это стало одной из наиболее важных и наименее обсуждаемых тенденций в сегодняшней России. Внимание мира сосредоточено на нарастании авторитаризма Владимира Путина, и это заслоняет то, что многие россияне считают его главной заслугой - в значительной степени им стало лучше жить в материальном плане.

Более того, многие наблюдатели чувствуют: суждено ли демократии, свободе прессы и законности достичь процветания в России, возможно, зависит от напористого среднего класса, добивающегося этих прав.

Экономические условия для этого создаются. Хотя за границей страна известна прежде всего как экспортер сырья, компании, от автопроизводителей до косметических гигантов, числят Россию, наряду с Китаем и Индией, наиболее динамичным потребительским рынком.

"Происходящее здесь прямо-таки захватывает. Мы бежим, чтобы не отстать", - говорит Эй Джи Лафли, президент Procter & Gamble, который в сентябре приезжал в Москву праздновать 15-летие группы товаров народного потребления в России. Ему вторит генеральный менеджер Mars в России Ричард Смит, показывая новые производственные линии на шоколадной фабрике за 200 млн долларов на юге столицы. "По сути, - говорит он, - мы не успеваем строить".

Потребительский бум порожден почти восьмилетним экономическим ростом в среднем на 6,6% в год - отчасти благодаря высоким ценам на нефть и газ; и это после дефолта по российскому долгу и финансового кризиса 1998 года. Реальные зарплаты и потребительские расходы растут вдвое быстрее. Средняя ежемесячная зарплата год за годом растет на 13,6% и в сентябре составила 415 долларов - все еще мало, но вчетверо выше, чем в 2000 году, когда Путин стал президентом.

Низкая стоимость жилья и коммунальных услуг означает, что сравнительно большая часть российских зарплат сразу превращается в доход, которым можно распоряжаться свободно. Стойкая подозрительность по отношению к банкам - последствие дефолта 1998 года - тоже означает, что свободные деньги с большей вероятностью превратятся в телевизоры с плоским экраном или стиральные машины, а не в сбережения.

Россияне, впрочем, менее осторожны в заимствовании. Хотя потребительские кредиты стремительно выросли, с нуля несколько лет назад до примерно 40 млрд долларов сейчас, это едва дотягивает до 5% валового внутреннего продукта и составляет одну десятую западноевропейского уровня, то есть имеется простор для роста.

Но, несмотря на прогресс, существует зияющее неравенство, а общие тенденции не вполне оптимистичны. Татьяна Малева, социолог Независимого института социальной политики в Москве, в 2000-2001 годах провела исследование российской общественной структуры. Анализируя зарплаты и такие факторы, как сбережения и владение недвижимостью, она отнесла менее 1% россиян к категории сверхбогатой элиты. На другом конце шкалы - 10% населения в 144 млн, живущие в реальной бедности.

Между ними 20% составляет более или менее благополучный средний класс и чуть меньше 70% - нижний средний класс, который не без труда, но может позволить себе некоторые потребительские удовольствия.

Картина уже значительно изменилась по сравнению с советскими временами. Тогда тоже, говорит Малева, существовала привилегированная элита и беднота. Но 80-90% россиян образовывали средний слой, где умеренная разница доходов сглаживалась неспособностью советской командной экономики производить товары, которые люди могли бы покупать. (Многие россияне накопили значительные рублевые сбережения, которые съела гиперинфляция, спровоцированная "шоковой терапией" - реформами 1990-х годов.)

Спустя шесть лет после упомянутого исследования Малева говорит, что общая картина не изменилась. Российский средний класс по-прежнему составляет около 20%, но он стал богаче, так как включает в себя тех, кто работает в процветающих секторах экономики - банковском и сырьевом. Бедный класс немного уменьшился, отчасти благодаря государственным социальным программам. Но мало кто из 70% низшего среднего класса сумел перепрыгнуть в следующий слой, его представители работают преимущественно в государственном секторе или менее успешных отраслях экономики.

"Хотя доходы растут, есть те, кто оказался в победителях, и те, кто получает гораздо меньше", - говорит Малева.

Между тем, поскольку у десятков миллионов россиян теперь есть хотя бы щель в двери общества потребления, иностранные и отечественные инвесторы начинают видеть дальше нефти и газа. Помимо нескольких крупных энергетических и металлических сделок, приобретения, сделанные Coca-Cola и Heineken, а также крупное слияние отечественных розничных торговцев числятся среди крупнейших сделок последних полутора лет.

Российские "олигархи" отметили потребительский рынок как возможность роста, в основном свободную от политического риска и государственного вмешательства, которые сегодня ассоциируются с энергоносителями. Михаил Фридман, возглавляющий конгломерат "Альфа-Групп", является крупным акционером нефтяного совместного предприятия ТНК-BP, но имеет выход на потребительский рынок через "Альфа Банк" и акции оператора мобильной связи "Вымпелком".

В своем пока крупнейшем потребительском предприятии Фридман в апреле слил сеть супермаркетов "Перекресток" с петербургской сетью магазинов сниженных цен "Пятерочка", создав крупнейшее в России предприятие по розничной торговле продовольственными товарами, насчитывающее почти 900 магазинов и планирующее довести ежегодный объем продаж до 6 млрд долларов к 2008 году.

"Мы полагаем, что розничная торговля в целом и розничная торговля продуктами питания в частности здесь будет развиваться очень быстро. И мы на переднем крае", - говорит Фридман.

Даже продажи в 6 млрд долларов дадут сети лишь несколько процентов большого, но не консолидированного рынка розничной торговли продуктами питания, который, по прогнозу Economist Intelligence Unit, вырастет с прошлогодних 113 млрд долларов до 203 млрд в 2010 году. Ожидается, что совокупный объем розничных продаж за тот же период удвоится, с 245 млрд долларов до 526 млрд долларов, и выведет Россию с 12-го на 9-е место среди крупнейших розничных рынков мира.

Так как на долю торговых точек современных форматов - иных, чем базары, уличные ларьки и не модернизированные магазины советской поры, - приходится менее трети розничного рынка, возможности огромны.

Кажется странным, что мировые гиганты розничной торговли не торопятся принимать вызов. Американский Wal-Mart, французский Carrefour и британский Tesco пока остаются в стороне, ссылаясь на риски и трудности ведения бизнеса в России. Но французский Auchan, немецкий Rewe, наряду с Metro, и турецкий Migros Turk вышли на российский продовольственный рынок. Французский Leroy Merlin, немецкий OBI и зарегистрированный в Британии Kingfisher гоняются за потребительскими рублями в секторе товаров для дома. Британский Dixons в прошлом году приобрел опцион на покупку российского розничного торговца электротоварами "Эльдорадо" за 1,9 млрд долларов к 2011 году.

Шведская Ikea играет роль первопроходца, развивая не только свои мебельные магазины, но и торговые центры, предоставляя крышу над головой таким партнерам по розничной торговле, как Auchan и OBI, мультиплексным кинотеатрам и городкам фаст-фуда. Три таких центра Mega-Mall открылись с 2002 в Москве и один в Казани, а в течение ближайшего года они должны появиться в других городах с миллионным населением - Петербурге, Нижнем Новгороде, Екатеринбурге, Самаре, Ростове-на-Дону и Новосибирске.

В то время как другие иностранные розничные торговцы колеблются, многообещающие российские сети спешно собирают капитал на расширение, пока не началась конкуренция. Розничные торговцы хорошо представлены в потоке первичных предложений российских акций на Лондонской бирже.

В главном офисе, окруженном новыми торговыми центрами и жилыми домами в предместье Петербурга, нас встречает Олег Жеребцов, генеральный директор "Ленты", один из таких торговцев. Он в шутку говорит, что, когда его сеть открыла свой первый стилизованный под склад магазин в 1999 году, "мы думали, что изобрели концепцию". Понимая теперь, что она не откроет миру гипермаркеты, "Лента" все же надеется стать первопроходцем во многих российских городах. Она открылась в сентябре в Астрахани и Новосибирске вдобавок к девяти имеющимся гипермаркетам в Петербурге с ежегодным объемом продаж в 700 млн долларов в год.

Иностранцы уже доминируют в некоторых потребительских сегментах. Scottish & Newcastle и Carlsberg, совместно владеющие лидером рынка "Балтикой", а также InBev и Heineken в основном контролируют пивной рынок, который удвоился с 1999 года и стал пятым по величине в мире.

Аналогичные перемены теперь ожидаются в более затратных секторах. Продажи иномарок выросли в прошлом году на 58%, до примерно 400 тыс. единиц, впервые обогнав продажи местных марок, и Boston Consulting Group прогнозирует, что продажи достигнут 900 тыс. единиц к 2010 году. Это может оказать давление на "АвтоВАЗ", производящий "Ладу", который до сих пор печет как блины 70% автомобилей, собранных в России.

"АвтоВАЗ" - это редкий случай государственного вмешательства в потребительский сегмент: государственное оружейное агентство "Рособоронэкспорт" в прошлом году взяло под контроль барахтающегося гиганта советских времен и пообещало огромные инвестиции. Возможно, в этом выражается политическая и социальная значимость производителя, где работает 120 тыс. человек и который, по оценкам, прямо или косвенно кормит полмиллиона людей.

Но правительство призывает западных производителей открывать сборочные цехи, если они используют какие-то местные комплектующие. Ford добавляет более дорогие модели на конвейеры, производящие Focus, самую продаваемую в России иномарку. VW, Toyota, Nissan, General Motors и китайская компания Great Wall входят в число 15 иностранных производителей с уже имеющимися или планируемыми сборочными линиями, которые намерены за несколько лет удвоить объем производства в этой стране до 2 млн автомобилей в год.

Россияне становятся богаче, значит, развлечения и туризм тоже должны процветать. Ресторанные меню переводят на русский язык на курортах Европы, а Турция и Египет становятся для россиян тем же, чем для британцев была Испания в 1970-е годы. Египетский министр торговли Мохамед Рашид говорит, что в прошлом году в стране побывал 1 млн россиян, а общее число за два года может достичь 1,5 млн.

"Русские туристы, приезжающие в Египет, тратят больше всех, - добавляет он. - Они могут покупать более дешевые пакеты, но, когда они прибывают а место, они тратят больше, чем все остальные европейцы".

Может ли за нынешним бумом последовать взрыв в духе 1998 года? Российские государственные закрома ломятся от нефтедолларов, а в последние годы предпринимаются энергичные усилия по уменьшению долга, так что дефолт представляется призрачным сценарием. Но зависимость от экспорта энергоносителей и сырья делает экономику уязвимой перед любыми корректировками товарных цен. Даже если хорошие времена продлятся, рост располагаемых доходов, как ожидается, замедлится, приблизившись к уровню общего роста ВВП где-то к 2010 году.

Остается один большой вопрос: почему российский средний класс, одетый в Mango, ездящий на Ford, отдыхающий в Египте, не становится политически активнее? Кое-кто полагает, что русские слишком наслаждаются сравнительной стабильностью и процветанием, которые принесли годы путинского правления, чтобы протестовать против сопутствующего уничтожения политической свободы и свободы СМИ.

Владислав Сурков, высокопоставленный советник Путина, которого многие считают главным идеологом Кремля, недавно заявил, что в начале 1990-х годов люди были нищими. По мнению Суркова, свобода - это когда у тебя есть автомобиль, чтобы ездить, и вещи, которые можно купить.

Опрос, проведенный в октябре независимой социологической службой "Левада-центр", показал, как успешная "Единая Россия", политическая партия, главный принцип которой состоит в лояльности Путину, набирает поддержку среднего класса (по оценке Левады, таковой составляет 15%, а не 20% населения).

Поддержка "Единой России" в среднем классе составила 55% против 48% в остальной части населения. А поддержка коммунистов у среднего класса заметно ниже, чем у остальных (8,5% против 22%). Поддержка либеральной партии "Яблоко" - пожалуй, самой близкой в России к социал-демократической партии западного образца - составила всего 5% в среднем классе и 3% у остальных.

Стивен Дженнингс, генеральный директор московского инвестиционного банка Renaissance Capital, считает, что требование перемен может вырасти из более прозаичных, но конкретных вопросов. "У тебя хорошая работа, есть деньги, симпатичная дача, но ты не можешь туда добраться, потому что дороги ужасны, - говорит он. - Я думаю, что следующая волна перемен пойдет скорее снизу. Вот почему феномен среднего класса так силен".